Он прошел к окну и остановился, глядя на площадь.
– Теперь уже поздно увещевать тебя. После твоего вчерашнего заявления маловероятно, что Чарльбери захочет жениться на тебе. Что ты собираешься делать? Могу сказать тебе, что отец не согласится на твой брак с Фонхоупом.
– Потому что ты не разрешишь ему согласиться! Чарльз, разве тебе недостаточно твоего выгодного брака, что мы стремимся к такому же для меня? – пылко вскричала она.
Он выпрямился.
– Нетрудно заметить в этом влияние кузины! – сказал он. – До того, как она приехала в Лондон, ты бы не осмелилась так говорить со мной! Мое уважение к Эжени…
– Если бы ты любил, Чарльз, ты бы не говорил о своем уважении к Эжени!
В этот неподходящий момент Дассет впустил мисс Рекстон в комнату. Сесилия быстро спрятала платок брата, ее щеки залила краска; мистер Ривенхол отвернулся от окна и с заметным усилием сказал:
– Эжени! Мы не ожидали такого удовольствия! Здравствуй!
Она протянула ему руку, но сказала, глядя на Сесилию:
– Скажи мне, что это неправда! Я была ужасно поражена, когда Альфред рассказал мне, что случилось вчера вечером!
Бессознательно брат с сестрой придвинулись друг к другу.
– Альфред? – повторил мистер Ривенхол.
– Когда мы ехали домой с бала, он рассказал мне, что нечаянно услышал, что сказала тебе Сесилия, Чарльз. А лорд Чарльбери! Я не верила, что такое возможно!
Лояльность вкупе с привязанностью заставили мистера Ривенхола встать на сторону сестры, но он казался очень расстроенным, так как считал непростительным для Сесилии, что она поставила его в такое положение. Он подавленно сказал:
– Если ты имеешь в виду, что Сесилия и лорд Чарльбери решили, что не подходят друг другу, то ты совершенно права. Правда, я не знаю, как это касается Альфреда или почему он должен бежать к тебе с тем, что… нечаянно услышал!
– Мой дорогой Чарльз, он знает: то, что касается твоей семьи, касается и меня!
– Я очень признателен тебе, но не хотел бы дальше обсуждать этот вопрос.
– Простите меня! Я должна идти к маме! – сказала Сесилия.
Она выскользнула из комнаты; мисс Рекстон многозначительно посмотрела на мистера Ривенхола и сказала:
– Я не удивлюсь, что ты рассержен. Это было ужасно неприятно, и, я полагаю, не стоит далеко искать причину, заставившую Сесилию поступить так непохоже на нее!
– Я совсем не понимаю, что ты хочешь сказать.
Его тон, в котором звучал запрет, подсказал ей, что с ее стороны было бы разумно сменить тему, но ее неприязнь к Софи, перешедшая в страсть, заставила ее продолжить.
– Ты, должно быть заметил, дорогой Чарльз, что наша милая сестра попала под влияние своей кузины. Я думаю, это не приведет ни к чему, кроме несчастья. Без сомнения у мисс Стэнтон-Лейси есть множество превосходных качеств, но я всегда была абсолютно согласна с тобой, что у нее совсем нет деликатности.
Мистер Ривенхол, который считал, что в поведении его сестры следует винить только Софи, без колебаний ответил;
– Ты ошибаешься. Я никогда ничего подобного не говорил!
– Разве? Мне казалось, однажды ты сказал нечто подобное, но это не имеет никакого значения! Тысячу раз жаль, что дорогой леди Омберсли пришлось принимать ее как гостью в такое время. Каждый раз, когда я вхожу в этот дом, я замечаю в нем перемены! Даже дети…
– Дом теперь значительно веселей, – прервал он.
Она театрально рассмеялась.
– Но значительно беспокойней! – она стала разглаживать морщинки на своих перчатках. – Ты знаешь, Чарльз, что меня всегда восхищал тон этого дома? Я хорошо знаю, это твоя заслуга! Я не могу не чувствовать меланхолии, когда вижу, как это спокойствие – я бы даже сказала достоинство – разрушается необузданными выходками. Бедная маленькая Амабель совсем отбивается от рук! И конечно мисс Стэнтон-Лейси бездумно поощряет ее. Нельзя забывать, что у нее самой было удивительно нерегулярное воспитание!
– Моя кузина, – сказал мистер Ривенхол, желая закончить разговор, – исключительно добра к детям и моя мать очень любит ее. Должен добавить, что я рад видеть, как улучшилось самочувствие матери с приездом Софи. У тебя есть какие-нибудь дела в этой части города? Могу я провопить тебя? Через двадцать минут мне надо быть на Бонд-Стрит.
Перед лицом такого откровенного отпора мисс Рекстон не могла ничего ответить. Краска бросилась ей в лицо, губы сжались, но она смогла подавить едкий ответ и почти любезно сказать:
– Спасибо, мне надо заехать в библиотеку для мамы. Я приехала в коляске и с удовольствием подвезу тебя.
Так как подвозить надо было к боксерскому салону Джексона, то это не доставило ей удовольствия, ибо она вообще не любила спорт, а бокс считала его низшей формой. Но, кроме проказливого подшучивания над мистером Ривенхолом по поводу его очевидного предпочтения ужасного общества боксеров ее компании, она ничего не сказала.
Сесилия в это время поспешила не к леди Омберсли, а к кузине, которую она нашла сидящей возле туалетного столика; Софи внимательно рассматривала узкую полоску бумаги. Джейн Сторридж убирала ее амазонку, но когда Сесилия вошла, она поняла, что ее присутствие нежелательно. Горничная громко фыркнула, подобрала сапожки Софи для верховой езды и вышла, держа их подмышкой.
– Что, по-твоему, это может быть, Сили? – спросила Софи, все еще изучая, нахмурив брови, бумагу. – Джейн сказала, что нашла это возле окна и подумала, что это мое. Какое смешное имя! Голдхангер, Переулок Биар; Флит-Лейн. Я не узнала почерк и не представляю, как… О, как глупо! Это, должно быть, выпало из кармана пиджака Хьюберта!
– Софи! – сказала Сесилия. – У меня состоялся ужасный разговор с Чарльбери.
Софи отложила письмо.
– Боже милосердный, как это?
– Я чрезвычайно подавлена! – заявила Сесилия, падая в кресло. – Никто – никто – не смог бы вести себя с большей чуткостью! Я жалею, что ты убедила меня встреться с ним! Что может быть болезненнее!
– О, не думай о нем! – бодро сказала Софи. – Давай лучше прикинем, как устроить Огэстеса на благопристойное место!
– Как ты можешь быть такой бессердечной? – вознегодовала Сесилия. – Он был так добр, и я не могла не заме. тить, как сильно я огорчила его!
– Полагаю, он оправится достаточно скоро, – беспечно ответила Софи. – Десять к одному, что он снова влюбится не позже чем через месяц!
Сесилию, казалось, не утешило это пророчество, помолчав, она сказала:
– Я бы хотела, чтоб так было, потому что, скажу тебе, разрушать человеческую жизнь не очень приятно!
– Как думаешь, будет дождь? Могу ли я надеть свою новую соломенную шляпку? Я бы хотела пококетничать с Чарльбери. Мне он нравится.
