– Почему вы меня бьете? – спросил он срывающимся голосом.
Не оборачиваясь к нему, уставившись вдаль, я ответила: потому.
– Не имеете права! – завизжал он.
– Знаю, что не имею права. Но все равно буду.
Когда я делала аборт, я напоролась на таких, как он. Они устроили в больнице такой переполох! Приковывали себя к операционным столам, ублюдки. Врывались в палаты и поливали нас грязью, а надо сказать, что момент был выбран крайне неподходящий. Орали у нас под окнами. Угрожали смертью врачам. Сулили нам всем гореть в аду. Я сохранила о них самые скверные воспоминания. Они размахивали плакатами с изображениями эмбрионов. Те, кто приковал себя к операционным столам, распевали псалмы, пока медперсонал искал пассатижи.
– Ладно, – сказала я, поднимаясь со скамейки, – пошли, поговорим по дороге, если не возражаешь. Вставай.
Оказалось, что однажды он принял решение спасти Дженнифер Бреннен. В этом состояла его миссия. Бедная, бедная девушка! Когда он понял, с чем столкнулся, он бросился в бой. Он возложил на себя миссию спасти ее!
Мы добрались до кафетерия, притягивавшего студентов, как источник, вокруг которого в жару собираются животные. Студенты отдыхали, скинув рюкзаки на травку. Расходиться они не собирались. Загорали. Прилипали к мобильникам, отправляли сообщения. Заигрывали друг с другом. Пили содовую, а скупердяи наполняли стаканчики водой из фонтана. День уже клонился к вечеру. Я порылась в карманах в поисках денег.
– Дай мне мелочи, – попросила я альбиноса.
Он был явно озадачен.
– Черт возьми, – простонала я. – Дай же мне мелочи, прояви милосердие.
Натан
Я убежден, что клоны уже среди нас.
Я верю, что техника уже давно достигла должных высот.
Вольф, с которым я говорил на эту тему, был близок к тому, чтобы разделить мое мнение. Так как Вольф отсутствовал уже несколько дней, я сопровождал Крис, когда она сдавала кровь на анализ (она вбила себе в голову, что ей необходимо проверить иммунитет).
Дожидаясь ее (она еще принимала душ), я открыл какой-то научный журнал, в котором надо было читать между строк, чем я и занялся.
– Крис, я полностью отдаю отчет, что в нашем мире далеко не все в порядке, – говорил я, пока мы неслись под завывание сирены к лаборатории (когда-то мы с ней сдавали туда же анализы, которые требуются для заключения брака). – Я и не утверждал, что ваша борьба беспочвенна. Не думай так, не кати на меня бочку, пожалуйста. И еще одно… надеюсь, вы пользуетесь презервативами, да? Правда? Крис? Посмотри на меня. Надеюсь, вы пользуетесь презервативами? Из лаборатории она вышла бледная, и я угостил ее сытным завтраком.
– Послушай, эти анализы ничего не дают. Я тебя не понимаю. Ты ешь биологически чистые продукты, но трахаешься без презервативов с первым встречным. Ты просто спятила, честное слово! Увязла в противоречиях! Ты хоть соображаешь, что ты делаешь? Ведь сейчас столько всяких болезней, и они распространяются стремительно, выкашивают целые континенты! Кстати, а ты себя хорошо чувствуешь? Да, согласен, на вид он вполне здоров. К счастью, он действительно выглядит здоровым… Ну и что с того?
Потом я сопровождал ее в церковь, где пестрая толпа и трое забастовщиков, объявивших голодовку, ожидали невесть чего и жгли свечи.
– А не могу ли я пригласить тебя на ужин? Почему бы мне не пригласить тебя на ужин? Что нам мешает, скажи? Мы не обязаны ему обо всем докладывать. С какой стати? Разве ты не вольна делать что хочешь?
Позже, днем, я совершил нелепый поступок. Самое ужасное, что я получил от него огромное удовольствие.
Из-за Крис настроение у меня было неважнецкое. Мэри-Джо позвонила из кампуса. Я подумал, что если явлюсь на работу один и без конкретного дела, то Фрэнсис Фенвик тотчас же найдет мне задание и похоронит под тоннами бумаг. И тогда я решил покататься по городу. И катался себе, пока не очутился на парковке напротив офиса Пола Бреннена. Неплохое окончание дня. Люди что-то покупали, пялились на витрины, тащили сумки, сновали туда-сюда, такси ожидали их у роскошных магазинов. Люди пользовались моментом, когда не грозит никакая катастрофа, вроде того, что творилось недавно, когда то и дело прекращалось движение метро, или в течение месяца не убирали мусор, или когда все чуть не взорвалось из-за Китая. Они пользовались этим моментом, чтобы купить то, что не могли в часы опасности, а заодно покупали и про запас. Да, неплохой конец дня. Я иногда ставил машину перед этим шедевром архитектуры, где на тридцать седьмом этаже находился кабинет Пола Бреннена с террасой. Я приезжал сюда помечтать… Я хотел, чтобы он чувствовал: дело не закрыто, этот чертов полицейский по-прежнему появляется в его зеркале заднего вида. Это был мой тайный сад, и я сворачивал себе шею, чтобы войти в него.
Этот нелепый поступок я не обдумывал заранее. К счастью. Я сидел и размышлял над тем, с какими сложностями для меня теперь связано простое дело: пригласить на ужин собственную жену. Мне было немного горько и досадно. И вдруг я увидел, как Пол Бреннен в окружении телохранителей проплыл через вращающиеся двери и нырнул в чрево своего лимузина.
Я нажал на газ и влился в поток машин как раз перед ним.
Почему впереди, а не позади? Не знаю. Понятия не имею! Я и сам удивился… Когда человек прокручивает в мозгу цепь событий, он порой не может отделаться от мысли, что мы являемся игрушками каких-то высших сил и нам остается только догадываться об их существовании и трепетать перед ними, не имея ни малейшего шанса их постичь.
Когда машина Пола Бреннена стала сворачивать направо, я опередил ее, замигал и резко повернул в первую попавшуюся улицу, как бы увлекая Пола Бреннена за собой, таща сто на буксире, будто нас связала невидимая нить, от которой ему не избавиться и которую нельзя разорвать. Вот так. Такова жизнь. И нам никогда не разгадать ее тайну.
Это была прямая и очень длинная улица, выходившая к реке, там было множество магазинов, тьма-тьмущая туристов, попрошаек, воров-карманников и ошалелых пентюхов из пригородов. Одна из полос была закрыта из-за дорожных работ. Мы продвигались вперед с большим трудом, будто оказались в середине процессии. Я вновь вспомнил Крис, которая сделала из нашего предстоящего ужина целую историю и в конце концов согласилась всего лишь быстренько перекусить, так, «на скорую руку», стоя, на кухне и при условии, что я сам все куплю. Это меня удручало. И вот теперь я размышлял, что же мне принести: бутылку вина или негазированной воды. И уж конечно, никаких цветов, потому что, как оказалось, ужин со мной с глазу на глаз и так се возбуждает. Или я ошибаюсь?
– Что? Что ты сделал? Ты, бросил свою машину посреди улицы?
В кастрюльке варился экологически чистый рис. В духовке поджаривался экологически чистый цыпленок. Присутствие Вольфа ощущалось на этой кухне во всем до мельчайшей частицы, на холодильнике стояла его фотография. Он улыбался, обнимая Крис за талию посреди свежеубранного кукурузного поля, на фоне розоватого света зари.
