произнести страшную правду, хотя уже оба были готовы озвучить вынесенный нам внешними силами приговор – стоило мне набрать полные лёгкие воздуха, чтобы произнести вслух слова о том, что мы мчимся в недра самого настоящего атлантического шторма, как телефон Брайана неожиданно издал протяжный возглас: входящий звонок!
– Где вы находитесь?! – голос Мэта, с шипением вырвавшийся из телефонной трубки Брайана, звучит неободряюще беспокойно.
Раздаются первые раскаты-рокоты стремительно приближающегося к нам грома, и по моей коже бегут непроизвольные мурашки.
– Мы уже в Атлантическом океане, – отвечает Брайан.
– Плохо дело, друг… На вашем маршруте сейчас фиксируется шторм. Небольшой для судов, но для вашего средства передвижения, боюсь, может стать критичным. В любом случае… – что значит “в любом случае”?! – Мы уже ждём тебя, – “тебя”, а не “вас”! – в Вестманнаэйяре. Твой поезд перехватит воздушный карман. План эвакуации уже полностью продуман.
– Мэт, ты ведь помнишь наш разговор о том, что пассажиры, едущие со мной, должны будут также пройти под купол?
– Брай… Ты… А они… – связь начала пропадать – в эфир вмешались агрессивные звуковые помехи!
– Мэт, слышишь?! У поезда повреждены тормозные шасси!
– …Главное… Сбавь скорость до десяти миль!.. Силовым полем приостановим…
– Ты плохо слушаешь или вообще не слышишь?! Тормоза отказали! Двадцать миль в час – минимальная скорость!
– Это слишком… Не сможем… На такой скорости… Скорее всего… Шарк… Разобьётесь… Слышишь?! Двадцать миль в ч… Это слишком большая…
Связь оборвалась. Слушая бой своего сердца, вторящий раскатам грома, безудержно звучащего над нашими головами, я смотрю прямо в глаза Брайана и пытаюсь переварить услышанное: нас либо поглотит буря, либо мы разобьёмся при подъезде к точке остановки… Пора прощаться с жизнью? Как быстро…
Волны размером с трехэтажный дом, и мы на них – на электромагнитных рельсах, – и со всех сторон одна сплошная бездна, жаждущая поглотить нас целиком. Такой мощной качки я в своей жизни не переживала. Смотреть на стихию впритык, через панорамное окно кабины машиниста, оказалось… До оцепенения жутко. Будь у нас три вагона, нас бы раскачивало в разы сильнее и, скорее всего, мы уже сошли бы с рельсов… Вода бьёт потоками отовсюду: в какой-то момент она стала сочиться через невидимые щели и в момент, когда поезд носом вошёл в огромный вал, потоком хлынула в наши лица через приборную панель. Я подскочила на ноги и тут же упала на четвереньки – ноги и руки сразу же оказались в ледяной, солёной воде: нас затапливает! Может быть, мы уже сошли с рельсов?! Уже стали сором в бескрайнем океане?! Но мы ведь всё ещё на “животе”, нас всё ещё не перевернуло “на спину”!
Брайан схватил меня сзади за шкирку одной рукой, помог мне встать, но сам едва не завалился назад. Периферическим зрением я увидела, как электроника на приборной панели начала безумно сиять разноцветными огнями. Вода для электроприборов – смерть! Плохо дело!
Брайан начал толкать меня к выходу из кабины машиниста, и сам проталкивался вперёд. Проходя мимо кухонной зоны, я схватила бутылку с виски, примагниченную к стене, и пошла с ней дальше. Рёв шторма, кажется, заглушал все звуки, но стоило мне опуститься на место под номером один, а Брайану сесть на место под номером два, справа от меня через проход, как я услышала, как кого-то безжалостно тошнит то ли в тамбуре, то ли в вагоне среднего класса. Не знаю как, но я определила в рваных звуках Вайолет и Хьюберта. Полчаса назад мы убедились в том, что все пристегнуты ремнями безопасности – Джемму с младенцем также перевели в вагон среднего класса, придумав засунуть младенца в кошачью переноску, кота в клетку канарейки, а канарейку в коробку, – но сейчас я не уверена в том, что пристёгнуты все. Видимо, выворачивающиеся наружу сейчас всё же находятся в тамбуре… Дураки!
Пристегнувшись, я всем телом содрогнулась от очередной ударной волны: в коридор начала просачиваться вода со стороны кабины машиниста, которую Брайан определённо точно закрыл – неужели повредилась дверь аварийного выхода?!
Я сделала первый глоток виски, затем ещё два подряд, после чего протянула бутылку вправо через коридор, Брайану. Он принял бутылку, и в итоге мы напополам распили её за какие-то считаные минуты. Мы осознанно напились. Не вдрызг – чтобы не стошнило, – но всё же ощутимо. От нас уже ничего не зависит, даже момент финиширования, так что расслабление искусственным образом нам показалось не просто приемлемым, но даже своеобразным благом. Повезло, что у нас обоих оказались крепкие желудки: в такой безжалостной качке слабый желудок подобен смертному приговору.
У меня под ногами нашлись вещи Слоун Стоун. В открытую сумку я запихнула пустую бутылку, и меня сразу же откинуло назад – очередной въезд в вал! Вода снова начала прибывать: уже по щиколотку! И вдруг Брайан закричал на весь вагон, перекрикивая страшные звуки бури, походящие на разъярённый рёв древнего монстра:
– Если бы я был умнее, я бы сейчас находился в Исландии! – и дальше крикнул совсем неожиданное: – Мне повезло быть здесь! Ведь если бы я не оказался здесь, я бы не встретил тебя!
Я наполнила лёгкие воздухом для ответа, хотя на самом деле не знала, что ответить на такое высказывание, и в следующую секунду нас тряхнуло с такой силой, что я ощутила, как все органы внутри меня содрогнулись и сжались в одно мгновение.
Дальше становилось только хуже… Чем дальше мы заезжали в шторм, тем больше прибывала вода. Думая о том, что от выбора места сидения может зависеть наша жизнь, я пыталась проанализировать, верное ли место выбрала не только я, но и Брайан. Мы сидим перед стеной, а не перед рядом других сидений, и оба возле прохода, не у окон, за которыми вода стоит стеной и которые, скорее всего, в итоге всё равно разобьются: если не сейчас, так во время неизбежно жёсткой остановки. В принципе, неплохие места, а может даже и лучшие – хорошо, что мы ушли из совершенно незащищённой кабины машиниста!
Представив, как поезд врезается в бетонную стену на финише и превращается в железную лепёшку, я сразу же усомнилась в выбранных нами местах: быть может, в дальнем вагоне было бы безопаснее…
Прошёл час, и ещё один час, и ещё один… Не знаю, сколько времени в сумме прошло точно, но точно больше, чем я себе представляю. Нас продолжает безжалостно раскачивать из стороны в сторону и трясти, но всё ещё не заваливает ни на бок,
