деньги и облокотился на барную стойку:
— Две кружки, я полагаю?
— Мой приятель не пьёт, — широко и ехидно ухмыльнулся Финн, — а вот я, пожалуй, кружечку коггенпортского опрокину. Чесслово, господин инквизитор, в горле пересохло. С самого Хельмара ни капли, а припрятать выпивку на судне — себе дороже: Корваллан лютует. Раз меня пьяного в трюме на воде и сухарях продержал, покуда на берег не сошли. Сам был виноват, каюсь. Мы тогда, кажется, в Акканту путь держали, так я там чуть к небесной гавани не причалил. Уж девы морские привиделись, звали меня за собой. Да только я не такой дурак. Откуда им в трюме-то взяться? Ну, за Море и капитана Корваллана!
Грегориону ещё на корабле рассказали об этой старой традиции: первую кружку на берегу моряк должен выпивать за морского бога, а вторую за своего капитана. Но раз уж, лоцман ограничился одной, тосты пришлось совместить. Сердечно поблагодарив эльфа-трактирщика, Финн бодрой походкой направился к выходу. Всю дорогу до Академии лоцман нахваливал местный воздух.
— На островах дух такой, — Финн шумно вдохнул носом. — До костей пробирает. Будто самим морем дышишь. Солёный, холодный, густой. Ей богу, эти маги знали, где селиться. Я б и сам тут осел, да только колдунов недолюбливаю. Один из них увёл у меня бабу в Коггенпорте, сволочь бородатая. Ну да ладно, кто старое помянет, тому глаз вон, а я такой роскоши себе позволить не могу.
Лоцман подмигнул Грегориону единственным целым глазом и громко засмеялся.
Проходя мимо самых разных людей из самых разных концов земли, инквизитор думал, как же, всё-таки, велик мир. Его собственное давнее путешествие в Ригенскую империю было теперь чем-то далёким, словно нереальным. Долгое время его миром был столичный храм Троих, город и окрестные поселения. В общем-то, на жизнь Грегорион не жаловался, но только сейчас в его голове появились мысли, что, возможно, служба в инквизиции — это не единственный доступный ему жизненный путь. В памяти всплыло лицо Марты. И вдруг Грегориону пришло в голову, что эта милая девушка и есть та причина, по которой он столь долгое время прозябал на одном месте, и это место казалось ему, в общем-то, сносным. И он понял, что, не будь Марты, церковные будни быстро бы ему опротивели. По возвращении нужно сказать ей обо всём, что лежит на душе. И уехать. Да, уехать подальше, возможно даже в Риген, выбрать имперскую провинцию поспокойнее, где можно провести остаток дней. И вырастить детей. Грегорион впервые за многие годы задумался о семье и детях, а ведь он был уже не молод. Особенно для инквизитора. В памяти вновь мелькнула страшная поговорка: «Редкий инквизитор доживает до старости, но каждый доживает до седин».
Высокие решетчатые врата не могли не внушать уважения к создавшим их мастерам. Символ Академии, окружённый изображениями магов, сцен магических битв и стихийных заклинаний, воплощённые в металле, завораживали и притягивали взгляд. Остановившись, и оглядев всю композицию, Финн восхищённо выругался.
Сразу же после этого с одной из башенок, высившихся по обе стороны от ворот, выглянул старик в серебристом балахоне. Увидев его, инквизитор решил, что он спустится по лестнице, однако тот, к изумлению, просто спрыгнул вниз. Но вместо того, чтобы переломать себе ноги о брусчатку, старик взмахнул руками, и инквизитора вместе с лоцманом обдало порывом ветра. Воздушный поток, подхвативший травинки и немного дорожной пыли, смягчил падение настолько, что маг мягко опустился на землю возле Грегориона.
— Добро пожаловать в Академию Вальморы, — радушно произнёс старик. — Вы пришли навестить одного из учеников?
— Я здесь по поручению Патриарха Хельдерика, — инквизитор продемонстрировал цилиндрик с эмблемой церкви. — Для инспекции.
— О! — старик изменился в лице, округлив глаза. — Дело серьёзное, но не помню, чтобы заместитель Леврайд предупреждала меня об этом.
— Вы не пропустите меня?
— Что вы, разумеется, пропустим. Но о вашем прибытии будет доложено заместителю архимага, — сказав это, маг поспешно достал из складок балахона ключ с прикреплённой к него тонкой металлической цепочкой и направился к тяжёлому замку, скреплявшему створки ворот.
Финн пожелал удачи и сказал, что возвращается на корабль. С этого момента инквизитор оказался совершенно один в месте полном волшебников, которые, очевидно, были ему не рады. Проходя по холлу, он ловил на себе взгляды, полные недоумения, подозрений и откровенной злобы. Ни для кого не было секретом, что именно церкви Академия обязана своему теперешнему изолированному положению. После восстания Моршада многие лорды были готовы избавиться от магов навсегда, к чему их и подталкивали священники. Если бы не Архимагистр Геллерт, Энгата совсем лишилась бы волшебников.
Многие называли Морант «краем света», и для жителей Энгаты Закатный остров вполне подходил на эту роль. Во всяком случае, ни один из мореплавателей, отправившихся дальше на запад, ещё не обнаружил большой земли. Теперь, спустя много лет после отделения от Хельмгарда, Академия гордилась своей формальной независимостью от королевства и очень не любила вмешательства в её внутренние дела. В особенности со стороны церкви. Разумеется, в стенах Академии никто бы не позволил практиковать некромантию или демонологию, но не из-за церковного запрета, а по причине внутренних академических правил. Впрочем, и к ним церковь приложила руку ещё в те времена, когда волшебников обучали на континенте. Однако Год чёрных костей показал, что правила эти не особенно соблюдались.
Маг в серебристой одежде привёл Грегориона на третий этаж к одному из кабинетов, на двери которого висела деревянная табличка «Беата Леврайд, заместитель архимага Вингевельда». Старик приоткрыл дверь, проскользнул внутрь и, не пробыв там и полминуты, жестом пригласил инквизитора войти.
Заместителем оказалась юная девушка невысокого роста. Она стояла у окна спиной к вошедшим. Её голубое платье с кожаным поясом показалось инквизитору излишне свободным, так как не скрывало плеч и рук, но, похоже, магам была свойственна подобная вольность в одежде. Изящные руки, сцепленные за спиной, покрывали белые перчатки, а в длинных светлых, почти белых, волосах виднелась серебряная брошь с голубым камнем. Когда девушка повернулась, Грегорион увидел её голубые глаза, от взгляда которых ему показалось, что в комнате слишком прохладно.
— Приветствую, инквизитор, — заговорила она учтивым спокойным голосом. — Чем мы обязаны столь неожиданному визиту представителя церкви?
— Для начала, я собирался просто осмотреть учебные классы и комнаты преподавателей, — ответил Грегорион.
— Сожалею, но правила Академии запрещают посторонним находиться в её стенах без сопровождения.
— Вы сопроводите меня?
— Нет, что вы, — губы Беаты Леврайд тронула едва заметная улыбка. — Мельгиор проводит вас, — она перевела взгляд на старика, что привёл инквизитора. — Полагаю, вы не откажетесь послужить провожатым для нашего гостя, магистр.
— Для меня это честь, госпожа Леврайд, — маг почтительно склонил голову. — К тому же, я порядком засиделся в этой башне.
— Прекрасно. В таком случае не смею более вас задерживать, инквизитор, — Грегорион почувствовал приказной тон в этой нарочито вежливой, но будто прогоняющей фразе, с таким холодом она была произнесена.
Следующие пару часов старый Мельгиор увлечённо водил инквизитора по этажам, лестницам и кабинетам Акалемии, попутно рассказывая о её прошлом. Удивительно, как его память вмещала всю её историю от основания колдовской школы Хельмом Буревестником до Архимага Вингевельда, нынешнего руководителя заведения. Грегорион также узнал о том, что сейчас факультеты воды и воздуха находятся на особом счету, ведь архимаг Вингевельд, будучи магом стихии воды, сумел изучить также добавить к ней элементы искусства управления воздухом.
— И это значит, что он стал ледяным волшебником! — с гордостью сказал маг. — Подумать только, сразу две стихии! У меня ушли многие годы на овладение одним лишь воздухом, а Вингевельд — талант, сумевший обуздать силу льда!
— Значит, остальные факультеты теперь не в чести? — спросил инквизитор, ощутив странный интерес к темам, которые служителя церкви интересовать не должны.
— Как бы сказать, — вздохнул старик. — Факультеты воды и воздуха относятся к архимагу благосклоннее прочих, но вот земля, например, — стихия упрямая, а её адепты лишены гибкости ума. Декан земли Гвидбен так вообще открыто заявляла, что в гробу видала эти перемены
— Какие перемены?
— Архимаг многое изменил здесь. И изменил к лучшему, как мне кажется. В мою молодость студенты занимались лишь магией и ничем кроме. И теперь я не способен ни к чему, кроме волшбы, в мои-то годы. С подачи Архимага же появились светские занятия, изучение истории, законов. Не буду всё перечислять, да и не припомню всего, но, как
