В россыпях виднелись части человеческих тел.
— Что это там белеет? — морщился следователь, борясь с брезгливостью.
— Соль, скорее всего, — глухо предположил Катков. — Гниение останавливает.
— Спускаться надо, — кивнул Горохов. — Алексей, ты первый, заснимешь все.
— Я? — криминалист попятился.
— Я тоже спущусь, — не слишком уверенно успокоил его начальник. — Но ты должен следы первоначально зафиксировать, чтобы ничего не затоптали мы.
— Так, может, вдвоем сразу спустимся? — пробормотал Катков. — Чего время терять? А?
Опытные правоохранители, казалось, растеряли весь свой пыл ищеек, оказавшись лицом к лицу с жуткой картиной.
— Давайте я первым пойду, — предложил я, протягивая руку за фонариком. — Есть еще чем посветить?
— В машине был второй фонарик, — закивал Катков. — Я сейчас принесу.
Он сунул мне фотоаппарат и бодро помчался в сторону нашего «Москвича», а я стал спускаться. Вниз вела огромная, почерневшая от времени лестница — старая, но добротная. На ощупь холодная и твердая, как камень, судя по всему, сколоченная из лиственницы.
Вот мои ноги ступили на дно подвала. Или, скорее, огромного погреба. Пахло сыростью, падалью и чем-то мерзким и едким.
— Ну, что там? — сверху свешивалась голова Горохова.
Никита Егорович спускаться не торопился.
— Тут все наши потери! — крикнул я. — В этом ящике нога, так… здесь тоже, эта на женскую похожа. Никита Егорович, вижу голову и обгорелое туловище, скорее всего, Савченко старшего. Вот только руки Сипкина нет…
Голова, надо сказать, выглядела особенно кошмарно, и хорошо еще, что лежала в профиль, будто отчеканенная на монете, а не смотрела своими жуткими глазами прямо на меня. Они почему-то были открыты и их разъела соль.
— Черт! — ругнулся сверху Горохов. — Где нам теперь ее искать?
— Есть у меня соображения, Никита Егорович, я вам уже докладывал.
— Ну, да, ну да, — вздохнул следователь. — Надеюсь, товарищ Булкин нам поможет…
— Поможет, он мужик слова.
— Я пока описывать тут все начну, Алексей следы искать будет, а ты… дуй в город за судмедом, сообщение в дежурку сделай и понятых привези. Олега этого своего захвати, а то вдруг понятым сплохеет. Тут я не удивлюсь, — Горохов помялся, видно, отчетливо осознавая, что я-то прямо тут, а он так и остался сверху, у самого темного зева подвала. — А Олег, вроде, парень крепкий, и интерес у него имеется.
— Ага, — хмыкнул я. — Даже слишком большой интерес у Олежки.
Я снова вспомнил про свою недавнюю находку в его комнате.
Глава 24
— Ты в этом уверен? — уставился я на Каткова, мы отошли с ним немного в сторонку. — Ошибки быть не может?
Мимо по коридору шныряли сотрудники УВД, не обращая на нас внимания.
— Да, я не ошибся, — кивал криминалист. — Тот отрезок красной ленты, что ты мне дал для проверки, на одном конце полностью совпадает по линии разреза с отрезком ленты, обнаруженной на убийстве Черпакова.
— А если отрезать ровно сравниваемые образцы? — хмурился я. — Может ведь случайно совпасть фрагмент?
— Так там не совсем ровно было, чуть наискось разрез, — заверил Алексей. — Если знать угол линии разделения, то, чисто теоретически, можно, конечно, угадать и так же отрезать. Но практически — маловероятно, так отчекрыжить полоску, чтобы она точно совпала с другой.
— То есть, они ранее составляли единое целое? — уточнил я, все еще не желая верить выводам эксперта.
— Да. Тот фрагмент, что ты мне дал, и ленточка, изъятая с места убийства Черпакова.
Е-мое! Мысли скакали, как взбесившиеся жеребцы, срочно ища этому хоть какое-то объяснение — кроме очевидного.
— Кстати, ты так и не сказал, где ты взял образец? — не отставал Катков.
Сзади на лестнице послышались шаги. Я обернулся.
— Привет работникам советской милиции! — это был Олег.
Завидев нас, он расплылся в улыбке. Вальяжно так приближался, готовя руку для рукопожатия, как будто совсем привык к нашим коридорам и кабинетам.
— Все… Тихо… О нашем разговоре никому ни слова, — шепнул я Каткову и пошел навстречу парню.
— Привет советским студентам, — протянул я руку. — Ты вовремя, скоро начнем.
— Опять только в протоколах расписываться? — скривился Олег. — Задолбался быть кабинетным понятым. Не интересно это, вот вчера, когда осмотр делали на пепелище — это да, вот вещь…
И посмотрел куда-то в потолок, почти мечтательно.
— Ну, наша работа — не только по происшествиям рыскать, еще и бумажки, знаешь ли, приходится оформлять. Постановления разные выносить и вещдоки описывать. Ты думал, в милиции как в кино? Где герои к ком… к печатной машинке даже за все серии ни разу не подходят, а в руках только пистолет держат, а не шариковую ручку.
Сколько лет я здесь жил, совсем привык к этому миру. Но чертова красная ленточка сбивала меня, чуть не ляпнул сейчас про компьютер.
— Ты бы уже научился за меня расписываться и не дергал бы меня на эти бумажные отработки, — хмыкнул Олег. — Вот когда на место преступления ехать, тогда звони.
— Если ты желаешь связать жизнь с криминалистикой, привыкай, много бумажек будет в твоей жизни. Это только начало.
— Ну, не-е… В Минздраве немного по-другому, — Олег почесал за затылком. — Это у вас эксперт сам все делает, а у судебных медиков помощники есть — медсестры.
— Ну, до судмеда ты еще не дорос, так что шагай в восьмой кабинет, там наши тебя ждут, они уже в курсе.
— А ты?
— А мне еще одного посетителя надо встретить, — я взглянул на наручные часы — почти десять утра.
Скоро начнем…
Спустился вниз и вышел на крыльцо. Там курила пара ППС-ников и с ними участковый Осинкин.
— О, Андрюха! — тот сразу бросил ППС-ников и подошел ко мне, радостно потряс мою руку.
— Привет, дядя Петя! Как служба? — я тоже обрадовался, совершенно искренне.
— Помаленьку, — улыбнулся тот. — Слышал, взяли вы Мясника? Части тел нашли вчера на Сталеварной, говорят.
— Ага… Есть такое. Правда, Савченко пока не сознался, но я уверен, что это он. Там в тайнике, где нашли фрагменты тел, повсюду его отпечатки и следы его обуви. Теперь не отвертится, гад.
Бывалый участковый склонил голову и этак внимательно на меня посмотрел.
— Что-то ты какой-то напряженный, Андрей, не вижу радости в глазах. Раскрыл ведь. Такого маньяка изловил!
— Еще не совсем раскрыл, — кивнул я, соглашаясь с его наблюдениями.
— Как это? — Осинкин недоуменно на меня уставился.
— Тут такое дело… — я пригнулся к нему поближе. — Последняя жертва — дело рук не Савченко.
— Это Сипкин который? — участковый покрутил ус. — С чего ты взял? Тело без руки, нашли в лесу привязанным. Все сходится. Почерк тот же. Да и по времени смерти, насколько я понял, все совпадает.
— Впритык, но совпадает, — кивнул я. — Теоретически, мог Сава прикончить Сипкина, но есть и несовпадение — место обнаружения тела другое. Людное слишком, в отличие от прошлых. И другие нюансы имеются.
— Расскажешь? — Осинкин придвинулся ближе.
— Извини, дядь Петь, оперативная информация.
Мой собеседник поднял брови удивленно и как будто с легкой обидой, в глазах горел профессиональный интерес. Тот, из-за которого порой и ночами не спишь.
— Ну, ты же меня знаешь, Андрюх… — развел он руками. — Я ни-ни… Может, подскажу чего. Я же считай двадцать пять годков топчу эту землю в погонах.
— Ладно, — кивнул я. — Ты это и из сводки узнать можешь. Тут уже скоро вся милиция знать будет. Короче… Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы, первые три жертвы отравлены угарном газом, а Сипкин — нет. Зато в его крови обнаружен этиловый спирт и клофелин.
— О-па, — Осинкин сдвинул на затылок фуражку. — Действительно, совсем другой способ убийства.
— Так. И прошлые жертвы были обескровлены в том самом подвале, где части тел нашли, а уже потом вывезены в лес, где мы их и находили. Там в подвале мы нашли лебедку самодельную, с помощью которой Савченко опускал и поднимал тела. На ручке лебедки тоже его отпечатки. И кровь обнаружена в подвале только первой и второй группы. Как у Морошко, Черпакова и Солнышкиной. У Сипкина же — четвертая группа.
— Это что получается? То есть, резали Сипкина не там, а прямо в лесу?
— Да…
— Во дела? Выходит, у нашего Мясника подражатель появился? Или, может, кто-то хотел его выгородить?
Осинкин всерьез задумался. Представил, наверное, как работал бы, если б вот такие дела доставались ему, а не алконавты со своими чекушками да кухонным боксом.
— Пока неясно, — я развел руками. — Работаю, дядь
