с удивлением. Что она имеет в виду под фразой «остаться ночевать»?
— Ну… Я думаю, что встречусь с твоими родителями раньше, чем через год. И что, если нам придётся обниматься и целоваться? Что, если нам придётся остаться на ночь у твоих родителей и спать в одной комнате?
— Почему вы так резко спрашиваете о том, о чём сами же запретили думать?
— Просто… я хочу прокрутить все варианты, которые могут поставить нас в неловкое положение.
— Мы уже обнимались, — напоминаю ей, как я обнимал её, когда она плакала мне в рубашку. — И ничего страшного не произошло.
— Я серьёзно спрашиваю тебя! — восклицает Яна, сложив руки на груди. — Тот случай не считается.
— А какой случай будет считаться?
— Никакой! Я же сказала, что не хочу обниматься, целоваться и тем более спать с тобой в одной постели!
— Можешь не переживать, я не храплю и не ворочаюсь.
— Прямо таки, обнадежил!
— Мы же с тобой договорились, что всё «нежное» оставим для родителей.
— Да, но… Дети в детском саду держатся за руки гораздо увереннее, чем мы с тобой сегодня.
— Ты же сказала, что тебе понравилось? Или я ослышался? — спрашиваю я с лёгкой насмешкой в голосе.
— Я не хочу, чтобы что-то пошло не так, и не хочу применять силу, если ты вдруг внезапно захочешь меня поцеловать или обнять, — отвечает она.
— Знаешь, как говорят? — спрашиваю я.
— Как?
— Любит, значит, бьет?
Яна надувает свои губки, и в этот момент она кажется мне невероятно красивой. Я по-прежнему борюсь с сильным желанием ощутить вкус её губ, который становится невыносимым.
Мы стоим на светофоре, и Яна, отвернувшись от меня, смотрит в окно.
Либо сейчас, либо никогда. Я набираю в лёгкие побольше воздуха и произношу:
— Яна?
— А? — поворачивается она.
Я стремительно наклоняюсь к ней, обхватываю ладонью затылок и нежно целую Яну в губы. Она не сопротивляется, лишь слегка постанывает. Её губы такие мягкие на вкус, и мне не хочется разрывать поцелуй. Хочется как можно дольше наслаждаться этим моментом, запомнить аромат её губ с лёгкой ноткой виноградного вина.
Однако я понимаю, что нужно взять себя в руки. Я уже и так перешёл черту дозволенного. Отстранившись от неё, я спокойно трогаюсь с места, проезжая на зелёный свет светофора.
— Что это было? — слышу её вопрос.
— Репетиция, — отвечаю я спокойно, хотя внутри всё перевернулось и вряд ли когда-нибудь станет прежним. — Видишь? Ты не ударила меня!
— Я… Я просто растерялась.
Я усмехнулся в ответ. Боже мой… Весь вечер я мечтал об этом, и вот моя маленькая мечта сбылась.
Глава 15
Яна
Если бы не вино, которое я выпила вчера в компании Марка, я бы, вероятно, не спала так крепко. Однако утром, когда у меня раскалывалась голова от выпитого алкоголя, и я пожалела о своём поступке.
На губах до сих пор ощущала поцелуй Марка.
Настырный. Властный. Незабываемый.
Господи, Яна… Ты под действием алкоголя порой не соображаешь, что делаешь. Я искренне надеюсь, что вчерашний внезапный поцелуй Марка действительно был лишь репетицией, а не чем-то более серьёзным.
Я сидела на кровати и наблюдала за Шелби, который угрюмо смотрел на меня, ведь его мочевой пузырь был на грани разрыва. Я всё ещё не могла избавиться от мысли, что мне действительно понравился тот поцелуй.
Внутри меня царило противоречие. С одной стороны, мысль о том, что я могу получать удовольствие от поцелуев с Марком, вызывала у меня отвращение. Но с другой стороны, я отчетливо понимала, что именно этот поцелуй действительно был очень приятным. Даже слишком приятным, чтобы чувствова было правдивым.
Ладненько, спишем это на алкоголь и разбитое сердце.
После того как я умылась и привела себя в порядок, мы с Шелби поспешили на прогулку. Однако пасмурная погода и промозглый ветер, который дул с утра, не способствовали хорошему настроению. Мне показалось, что сейчас лучше остаться дома, в тёплой постели, с горячим чаем. Однако участь собачников по утрам — это ежедневные прогулки со своими четвероногими друзьями, и неважно, какая погода на улице. Даже в ураган вам придётся выйти на улицу и подождать, пока ваш верный питомец справит свои дела.
Однако, если быть честной, я всё ещё не могла понять, почему Марк меня поцеловал. Мы же договорились, что никаких поцелуев не будет, и вот, в самый неожиданный момент, он нарушил наше соглашение. Я задумалась, глядя на верхушки деревьев, в то время как Шелби с любопытством изучал окружающий мир.
А что, если этот поцелуй был настоящим?
Нет, это невозможно. Марк любит только себя и науку. Иначе и быть не должно!
Пока я пыталась убедить себя в том, что это была лишь очередная шутка Марка, разыгранная, когда подвернулся удобный случай, в кармане моей куртки зазвонил телефон. Я лениво вытащила его, не торопясь, сняла перчатки и посмотрела на экран. Там высветилось имя:
«Индюк на драндулете».
Да, я записала Марка именно так, потому что до сих пор не могу забыть тот случай с лужей. Глубоко вздохнув, я поправила шапку, которая сползла на глаза, и подняла трубку.
— Алло?
— Доброе утро, Яна.
— Ну, допустим, доброе.
В трубке повисла тишина.
Даже на расстоянии я чувствую себя неловко. Как же мы будем изображать пару, находясь в офисе?
— Утреннее похмелье?
— Немного, — ответила я, наблюдая, как Шелби снова что-то жуёт.
Срань господня. Ну почему именно сейчас…
— Я звоню, чтобы сообщить, что могу заехать за тобой через полчаса.
— Полчаса? — с удивлением воскликнула я в трубку, подбегая к собаке. — А ну-ка, выплюнь! — прошептала я чуть тише.
— Что выплюнуть?
— Я не тебе, Марк, — оправдываюсь я. — Шелби, плюнь, пожалуйста! Фу!
— Яна, у тебя что, белая горячка?
Шелби, как истинный корги из семейства «я неугомонный питомец, попробуй остановить меня», начинает крутиться вокруг дерева, да так, что я и сама не успеваю за ним и путаюсь в чертовом поводке.
— Что за горячка? — спрашиваю я, продолжая бубнить себе под нос, чтобы Шелби выплюнул дрянь, что держит в зубах. Дай бог, чтобы там не дохлая мышь…
— Ты не одна?
— Да, у меня есть собака, — быстро отвечаю я, одновременно обращаясь к
