class="p1">Тем временем кошачий определился, что ему делать, и дал деру. К моменту, когда мы снова завели мотор и тихо двинулись к дому, он уже скрылся за дверью.
«Инородцы плохие бойцы», — подумали мы с Шоном в унисон и вздохнули.
«Может, этот мальчишка ещё слишком молод и внизу иерархии», — попыталась я оправдать его.
«Может», — без особой надежды согласился Шон.
Мы вышли из машины и поднявшись на крыльцо, благовоспитанно нажали на звонок.
За дверью стояла тишина, и лишь движение vis и запахов показывало, что нас услышали и готовятся встретить.
Дверь распахнулась, и на пороге оказался тот самый мальчишка-тигр.
— Здравствуй, королевский тигр, — отреагировала я из-за плеча Шона. Мой брат и мой щит всерьез относился к своим обязанностям.
— Здравствуйте… леди, — уважительно, но как-то мрачно ответил оборотень. — Кто с вами?
— Мой названый брат Шон. Он, видишь ли, очень не любит хамства…
Шон лучезарно улыбнулся, как и положено голливудской звезде. Правда, сейчас его сходство с Бредом Питом несколько уменьшилось. Черты лица стали крупнее, а нос приобрел чуть неправильную форму, словно после перелома. Мне эти изменения нравились, они приближали к его истинной нелюдской красоте.
Молодой тигр перевел настороженный взгляд с Шона на меня.
— Поклянитесь, что не причините зла, жителям этого дома, — потребовал он, и у меня удивлённо взлетели брови. Оборотни обычно не придают никакого значения клятвам, но королевские тигры, очевидно, другие.
— Обещаем не нападать на жителей этого дома первыми, — произнесли мы с Шоном в унисон.
Тигр нехотя посторонился.
Глава 18
Джерад ждал нас на лестнице, ведущей на второй этаж.
— Добрый день, леди… сэр, — неуверенно добавил он, глядя на Шона, — проходите, прошу.
Руки лебедя по-прежнему были забинтованы, но уже не так обильно. Кения проснулся и высунул голову из сумки. Джерад всполошился, впервые увидев чёрного фамилиара, ведь прошлую нашу встречу кот тихо проспал.
— Это Кения, мой фамилиар, — представила я кота, — он уже знаком с мальчиками, наверное, решил ещё с ними пообщаться.
При этих словах Кения глянул на меня и спрятал голову в сумке.
— Не решил…
Джерад провел нас в свой рабочий кабинет, оформленный в столь любезном мне классическом стиле — дубовые панели, тяжёлые бархатные портьеры, удобная, обитая кожей мебель, коричневые и зелёные тона.
— Как у тебя хорошо тут…
Джерад согласно кивнул, он сильно нервничал. И нельзя было понять — это, так сказать, привычное его состояние рядом с filii numinis, или он нервничает именно из-за нас с Шоном.
— Вы, наверное, пришли узнать, как устроены мальчики. Они в порядке. Я уже организовал им дистанционное обучение на дому…
Кения всё же выпрыгнул из сумки и пошёл к Джераду, пугая несчастного лебедя до остановки дыхания.
— Он ничего плохого не сделает, не надо бояться, — мои слова вышли несколько раздражёнными.
Лебедь честно попытался успокоиться, Кения подошёл и потерся о ноги, а потом вскочил ему на колени и заурчал. Джерад враз расслабился, я б сказала даже, расплылся, так бывает, когда отпускает длительное и сильное напряжение.
Мы подождали, пока Кения не окончит свою работу психотерапевта, а после проведали мальчиков. Я убедилась, что они в порядке… насколько могут быть в порядке дети, пережившие смерть родителей, похищение, плен и выкуп на аукционе.
Младший мальчик лет двенадцати играл с дорогущей железной дорогой на полкомнаты, старший сидел в кресле, уткнувшись в ноутбук. Они оба хмуро глянули на нас, с большим интересом посмотрев на Кению в руках Джерада, но, в общем, отнеслись крайне равнодушно. О чём я и заявила, когда мы снова оказались в кабинете.
Джерад пожал плечами
— Я не знаю, что есть норма в их возрасте и как проклятие влияет на неё. Я стараюсь им дать всё, что они просят, дабы хоть немного отвлечь от пережитого.
— Только не избалуй их, Джерад, — заметил Шон, — подростки очень остро чуют слабину и садятся на голову. А в тебе нет доминантности ни на понюшку табаку.
— Не думаю, что смогу быть жёстким с ними. Они — дети, у которых раньше времени отняли всё: родителей, дом, даже душу.
— И, тем не менее, Джерад, хорошо подумай вот над чем: если ты не научишь их состраданию, если они вырастут эгоистами, то у них не будет ни малейшего шанса на снятие проклятия.
Лебедь посмотрел на меня с болью.
— Мало кто из нас верит, что проклятие вообще можно снять. Столько лет, столько жизней…
— Не хочу тебя обнадеживать, но… Возможно… Позволишь нам провести маленький эксперимент?
Джерад, вконец успокоенный Кенией, лишь пожал плечами: почему бы нет?
Шон, отвернувшись, достал меч, лебедь удивился появлению оружия из ниоткуда, но не испугался. Экс-инкуб поднес лезвие, постоял, прислушавшись…
— Не слышу. Нужна кровь, хотя бы капля.
— Ты хочешь меня им… порезать? — настороженно спросил Джерад.
— Нет, я хочу, чтобы ты сам чем-нибудь сделал надрез или укол и капнул на лезвие.
В столе нашёлся острый стилет, аккуратно завёрнутый в тряпочку, пахнущую спиртом. Ну да, бедняга, наверное, часто режет сам себя — превентивно, до того, как проклятие возьмет полную плату за везение.
Джерад аккуратно уколол себя, вскрывая маленькую венку на тыльной стороне ладони, медленно скатились тёмно-красные капли, упав на подставленное лезвие. Шон снова застыл, закрыв глаза.
— Да. Можно отпустить, — вынес он свой вердикт, словно судья.
Джерад с любопытством и немного испуганно переводил взгляд с меня на Шона.
— Понимаешь, Джерад, — начала я, — это меч, выкованный богом Справедливого суда. Он может отменять слишком суровые кары и проклятия. В твоём случае он может помочь.
Джерад смотрел на нас глазами побитой собаки.
— Вам ведь нельзя врать, — тихо и как-то жалобно произнес он.
— Мы и не врём. Если тебя убить этим мечом, то ты освободишься, и в следующей жизни не будет никаких смертей и воспоминаний. Ты будешь чист.
Лебедь скользил по комнате потерянным взглядом, Шон тем временем спрятал меч.
— Я не могу оставить их, — пробормотал Джерад сам себе.
— Да, это был бы злой и эгоистичный поступок, он мог бы всё вернуть обратно, — подтвердила я. — Но вырасти этих детей, воспитай их достойными, чтобы дать им шанс на освобождение, и Шон… сделает то, что должно.
— Я понял, я всё понял, — Джерад прижал
