ничего подобного. Здесь лешие, берегини и кикиморы — не сказка, а часть жизни. Верят в них истово и нерассуждающе. А уж в то, что непутевый владыка нечистью стал — поверят легко. Люди и не в такое верят, особенно когда-то один уважаемый человек об этом скажет, то другой. И богами поклянутся. И рассыплется едва собранное рыхлое княжество, потому что остальные владыки между собой рассорятся тут же. А потом в разобщенные земли приходит вера в Богиню. В ту самую, которая женой у римского императора. И замещает она старых богов понемногу, по крайней мере, среди баб. И являет вера в Богиню чудеса, протягивая незримые нити их глухих лесов до самой Братиславы.
Зачем это отцу было нужно, Кий так и не осознал, но подозревал, что есть в этом глубокий, непонятный ему смысл. А вот братец Берислав знает, в чем тут дело. Это Кий уловил четко. Не зря старший княжич с таким загадочным видом ходит. Отец его начал в серьезные дела посвящать, потому как тот в полный возраст вошел. Берислав его недалеким душегубом мнит, да только Кий не таков. Просто он себе на уме. А когда тебя глупым или слабым считают, то и боятся меньше. И узнать можно больше… В общем, трактат Сунь Цзы Кий выучил наизусть и принял его постулаты всей душой. Отвага воинская — вещь хорошая, но чего она стоит, если дело не сделано? Глупость это и преступление.
Вот так мальчишка, которого окружающие считали будущим берсерком, понемногу проникался идеями, рожденными давно умершим китайцем. Тот, кто упивался дракой, зверея от запаха крови, теперь начинал думать, прежде чем полезть в очередную свару. А такого за ним раньше не водилось. Впрочем, от запаха крови он зверел по-прежнему. Это никуда не делось. И собаки все так же боялись его, не смея смотреть в глаза. Душа зверя, что жила в этом парне, рвалась наружу, пугая псов своей свирепостью. Мама считала, что сам Яровит вселился в него при рождении. И Кий втайне гордился этим, хоть и принял крещение. Суровый характер старых богов пришелся ему по нраву куда больше, чем смирение христианских святых.
— Выходит из града, — шепнул взводный, который пошел сюда сам, потому как новичка надо в деле проверить и на потайное мастерство натаскать. — Люди с ним. Уйти нам придется. Тихо не сделаем.
— Трое, — еле слышно ответил Кий. — Сделаем.
— Ну-ну, — удивленно посмотрел на него Ода. — Ты знаешь, пацан, что первую кровь тяжело пустить? Рука сама останавливается.
— Не первая у меня, — коротко ответил Кий, и Ода молча кивнул. Ему много стало понятно. Из Сотни мальчишка. Успел, значит, повоевать где-то.
— Тогда тот, что справа — твой, — шепнул Ода, посмотрел наверх и, увидев, что птиц над ним нет, плавно, словно лесной зверь, встал на ноги.
Они пошли в сторону тропы, по которой двигался владыка, сопровождаемый двумя мужами. Лошадей у здешних ляхов не было. Они по старинке секли лес, бросая зерно в теплый пепел. А пока земля еще родила, уже присматривали новый участок под запашку и снимали кору с нижней части стволов, чтобы умерли те деревья к нужному сроку. Сев ржи уже прошел, и мужи шли к городне в лесу, за которой взошла репа, посеянная под зиму. Прячут селяне посевы от проклятущего кабана, заплетая ветками по кругу, да только не всегда помогает. Уж больно охоч кабан до сладкой репы. Егеря знали, что это за место. Там бабы поливают вовсю зеленую ботву, под которой набирается соком корень. Тут недалеко совсем, и сгинуть люди должны промеж града и поля. Иначе ждать придется до бесконечности. Не ходит владыка один, а бойню устраивать не велено.
— Шумно идешь, — буркнул Ода. — Когда наступаешь, обнимай ногой каждый сучок. Тогда не хрустнет он. Так медведь ходит. Такая туша, а ни одна веточка под лапой не трещит.
— Понял, старшой, — шепнул в ответ Кий и попытался почувствовать стопой в кожаном поршне землю под собой. Получилось куда лучше. Кий и не знал, что ногами тоже можно лес чувствовать.
— Демоны, — шептал Ода. — Бывалые они. С опаской ходят. Не подойти незаметно. Тихо только одного смогу снять. Остальные в кусты уйдут.
— Тогда давай не станем прятаться, — пожал плечами Кий. — Я отвлеку.
— Делай, — после небольшого раздумья ответил Ода, выслушав план мальчишки. — Может получиться.
Они залегли рядом с тропой, и Ода взвел небольшой самострел. Он показал глазами Кию: давай, мол.
— Дяденьки! Дяденьки! — скроил Кий жалостливую физиономию. Он согнул плечи горбом, враз потеряв воинскую стать. — Козу не видели? Пегая, один рог обломан.
— Нет, — мужи смотрели на него со все возрастающим удивлением. — А ты из каких будешь, парень? Мы тебя не знаем.
— Да я вон из той веси! — Кий ткнул рукой куда-то вдаль, а когда мужи повернули головы в указанном направлении, один из них коротко крякнул, а в глазах его появилось выражение обиды и недоумения.
Кий же сделал два взмаха рукой, и оба оставшихся мужика захрипели и упали лицом вниз, зажимая раны на шеях. Владыка уже лежал на земле, а между лопаток его торчала короткая толстая стрела.
— Неплохо сработал, — хмыкнул Ода, вышедший из кустов. Сказал и осекся. Мальчишка Юрук облизал кровь с лезвия бритвы, прежде чем вытереть ее об одежду убитых. А в глазах его полыхало такое жуткое пламя, что у бывалого егеря волосы на затылке дыбом встали.
Да кто же ты такой, паренек? — размышлял он, глядя по-новому на молодое пополнение. — Не из бойников ли? — Так он подумал, но вместо этого сказал.
— Мы, Юрук, смерть несем как жертву Моране. Мы не наслаждаемся ей. Мы же не волки, которые от крови с ума сходят, и могут впустую стало овец перерезать. Если будешь на кровь падок, погоню из егерей. Мы княжьи люди, а не душегубы какие. Мы трудимся во славу державы своей. Понял, сопляк?
— Так точно, пан лейтенант! — Кий ударил кулаком в грудь, но пугающее пламя в
