даже меня учили, далеко не самое первое лицо в роду — впрочем, и не самое последнее.
Пытки к своим применять не станут, во всяком случае, без веских оснований. Тем не менее, у Хвостовых просто обязаны быть хорошие прознатчики, и сейчас они наверняка землю носом роют, пытаясь свести концы с концами. Шутка ли — предательство интересов рода! Дело даже не в том, что гости могли пострадать, гостей иногда сами хозяева убивают, так что как-нибудь пережили бы. Вот тот факт, что кто-то пошел против воли главы, Ратмира Данятовича, намного существеннее и важнее. У нас, получается, бунт на корабле! Причем в серьёзном вопросе, это не просто дерзость. Нормальный глава рода в порошок сотрет любого, осмелившегося оспорить его власть, а боярин — я имел возможность убедиться — к своему статусу относится ревностно.
Странно, что ко мне ещё с вопросами не прибежали. Без разрешения Веселы Желановны к её человеку подходить не хотят, скорее всего.
— Если спрашивать будут, что говорить?
— Как есть рассказывай, — пожала она плечами. — Даже если б хотели, скрывать нечего.
Тем проще.
— Для нас что-то изменится?
— Ничего. Ходите, как прежде, только по сторонам внимательнее посматривайте. Зван, поучи его… Всех поучи, им полезно будет.
— Как велишь, боярыня, — загрустил гридень, несмотря на озвученное согласие.
На этой бодрой ноте совещание закончилось, и присутствующие разошлись по делам. Азгут по своим, Зван по своим, а меня на первом этаже возле собственной комнаты заловила компания из одной девушки и двух юношей, страстно желавших пообщаться. Понять их можно — за отсутствием иных развлечений, обмен сплетнями остаётся единственным из доступных.
Пришлось снова рассказывать.
— Погоди, — примерно на середине прервал меня Вонег. — Давай обратно вернёмся. Почему они тебя не заметили-то?
— Ну сам посуди. Вот ты, представь, выходишь из-за угла и понимаешь, что те, за кем ты следишь, исчезли. Убежали. Спереди доносятся крики, то есть, скорее всего, убежали туда. Будешь ты наверх смотреть или попробуешь догнать и на месте разобраться, что вообще происходит?
— Так что они, не почуяли тебя, когда снизу проходили, что ли?
— Вонег, мы в городе, — напомнил я ему. — Здесь даже ночью всяких звуков и запахов полно, особенно в центре. Вдобавок я заклинание на себя наложил.
— Ааа! — просветлело его лицо. — Что за заклинание?
Похоже, из объяснения он услышал только последнее.
Есть у местных особенность — благоговение перед магией. Или магическое мышление, вера в чародейство, по-разному можно назвать. Они считают, что с помощью заклятий можно сотворить всё, что угодно. А если ты чего-то не смог, то либо заклятье не то подобрал, либо исполнил его неправильно. По мере старения и учёбы вера в данную концепцию уменьшается, но, создаётся впечатление, ни у кого не исчезает до конца.
В общем, стоило Вонегу услышать слово «заклинание», как у него в мозгу концы с концами сошлись, всё стало просто и понятно.
— Скрывающее. На основе Воды и твоих любимых мороков.
— Ну-у, мороки! — тут же скривился он.
— Да-да, мы знаем, ты их не любишь! — надоело слушать его Пожеге. — Молчун, дальше рассказывай! Что дальше было-то?
— Ничего особенного. Он последним своим заклятьем улицу огнем залил и маленько щит мне продавил, но не до конца. Сбежал я, в общем. До утра в городе сидел, а как рассвело, на подворье вернулся. Всё.
— А почему сразу сюда не пошел?
— Вид у меня был подкопченный. Подумал, стража заметит, в поруб посадит.
— Да ты и сейчас не особо чистый, — признала девушка. Затем, принюхавшись, помахала рукой перед маленьким носиком. — Дымом воняешь и ещё чем-то.
— В душе вода есть?
— С вечера была. Ты прости, что задержали, просто волновались очень! Зван со Второй прибежал, говорит, на них напали. Мы ведь грохот от заклятья слышали, только не поняли, что это, вот гридни сразу встревожились, забегали, на стены встали. Азгут с десятком дружинников куда-то убежал, потом узнали, на рынок, где ты остался, ему Зван место указал. Вернулись уже в темноте, а тебя нет. Не знали, что и думать.
— Боялись, что не увидим больше, — вполголоса уточнил Стоян.
Следовало бы сказать нечто лихое, похвастаться собственной удалью, но меня хватило лишь на смущенное:
— Ну, как видите, обошлось.
Удовлетворив чужое любопытство, я, забрав из светлицы сменную одежду, поплелся в душ. Да, в гостевом тереме есть свой душ, ещё один элемент роскоши, который только на боярских подворьях и встречается. Кто победнее, довольствуются банями. Душ, конечно, отличался от привычного мне, он был деревянный, вода в нём лилась из отверстий в потолке и перед началом процедур её следовало самому подогреть заклятьем. Плевать. Главное, что работает.
Изменилось ли отношение к нам, или ко мне лично, со стороны обитателей подворья Хвостовых? Не особо. Жизнь сама по себе тяжелая, с насилием человек сталкивается постоянно — и со стороны темных тварей, и со стороны людей. Обычная природа в лице диких зверей тоже не слишком дружелюбна. Высшие классы, то есть опоясанные и все, связанные с ними, вовсе насилием живут, для них смерть в бою является нормальной, естественной. С их точки зрения, на неординарное событие не тянуло. Подумаешь, подрались вои, эка невидаль! Они постоянно дерутся, судьба у них такая, у живущих мечом.
Тот факт, что напали на, фактически, послов, прибавлял пикантности, и не более. Особенности переговорного процесса, так сказать.
Немного больший резонанс вызвало применение площадных боевых заклинаний в городской черте. Тоже не в первый раз, инциденты память народная хранит. Однако надо понимать, что последние три года в княжестве выдались, по сравнению с предыдущим периодом, феноменально тихими, боярские дружины стенка на стенку не сходились. Отдельные гридни дрались, не без того, но, опять же, всерьёз не чаровали и огнём улицу не заливали. Где мы сошлись, по словам Азгута, земля в оплавленное стекло шагов на пятьдесят превратилась. Вот это по-настоящему людей пугало — они не хотели возвращения старых времен, когда пожары от подобных стычек регулярно тушились, а в домах родня оплакивала случайно попавших под раздачу жертв.
Само собой, толпа предпочла обвинить чужаков, то есть нас. Так что теперь во время прогулок по городу мы периодически ловили на себе недовольные взгляды местных, в основном бедняков. Что-либо предпринимать они не осмеливались, поэтому на их раздражение было плевать. Кроме того, Весела Желановна во всеуслышание объявила
