видя Цюйцинь месяцами, забывал о том, что у него есть еще один ребенок. Матушка и вовсе после отъезда любимой дочери посвятила всю себя угождению Мин Дуаню – ходили слухи, что уже не столь молодая наложница Вэй все еще питает надежду родить императору сына. Мин Дуань окружил ее лаской и любовью, поскольку после смерти Мин Синя и он сдал – здоровье императора постепенно все сильнее ухудшалось. Его мучили головные боли и сильный кашель зимой.
Наложница Шуан так и не оправилась после потери единственного ребенка и заперлась в своем дворце. Император регулярно посылал ей подарки и поначалу даже частенько навещал ее, но затем, когда он понял, что та больше никогда не будет прежней, когда он перестал получать какую-либо отдачу от своей супруги, он практически оставил ее. Она так и не сняла траур даже шесть лет спустя. Наложница Шуан жила почти отшельницей, редко выходя из резиденции и бывая только на крупных праздниках. В остальное время она предпочитала посещать храм при императорской усыпальнице, где был похоронен Мин Синь, и проводить время, молясь перед статуей Будды.
Вот так и получилось, что Четвертая принцесса осталась одна – в своем далеком, словно бы Холодном, дворце. И единственным человеком, который посещал ее, за исключением вечно занятого наследного принца (с ухудшением здоровья отца-императора ему приходилось брать на себя все больше обязанностей, и он не мог часто приходить к младшей сестре), оказался Шан Юй. Восемнадцатилетний молодой советник Шан обладал потрясающей внешностью, которая сделала бы его невероятно популярным в столице, не окружай его ледяная аура как темный плащ. И казалось, что только Мин Сянь не замечала, что Шан Юя несколько опасаются и почитают за высокомерного выскочку.
– Ты снова пришел! – воскликнула она, завидев молодого человека в дверях. Стояла поздняя весна – цвела магнолия и другие растения, и весь дворик резиденции Четвертой принцессы утопал в цветах. Мин Сянь склонилась в беседке над столом, рисуя ветку магнолии прямо перед собой. Она радостно улыбнулась старому другу, который был одет в темно-синий халат с тонкими серебристыми узорами.
– Ваше Высочество. – Лицо Шан Юя осветила мягкая улыбка. Годы с их знакомства сделали их самыми близкими друзьями, а после смерти Второго брата Шан Юй так и вовсе стал единственной связью Мин Сянь с реальностью. Несмотря на то что при дворе Мин Сянь иногда ругали за неподобающе близкие отношения с молодым человеком, слухи об этом никогда до нее не доходили. Вернее, им не давали дойти.
Улыбающееся лицо Шан Юя всегда, всегда смотрело на Четвертую принцессу. Мин Сянь не помнила, чтобы когда-нибудь Шан Юй хмурился или злился на нее, и это немало утешало ее.
После смерти брата она долгое время печалилась, и частые визиты молодого господина Шана стали для нее большой поддержкой. Она даже стала испытывать что-то вроде нежности к своему другу – благодарность за его присутствие.
– Почему снова пришел? Ты только вчера был, я еще не успела закончить рисунок для тебя, – нахмурилась Мин Сянь, но ее упрек был притворством – она была рада, что Шан Юй навестил ее.
– Я всего лишь хотел напроситься на обед к Вашему Высочеству, – рассмеялся Шан Юй. – Я все утро провел в кабинете императора и очень проголодался.
Шан Юй всегда называл ее «Ваше Высочество», никогда не отступая от этикета.
– Неужто поместье советника Шана настолько обеднело? – расхохоталась Мин Сянь, и ее смех – чистый, светлый – словно защекотал нутро Шан Юя. Он присел на скамейку рядом с принцессой, разглядывая ее рисунок. – Не смотри, пока не закончено.
Советник послушно отвернулся от бумаги, уставившись в лицо принцессе. Рисунок сам по себе ему не был интересен – все стены и поверхности его поместья были заполнены рисунками Четвертой принцессы, которые та щедрой рукой дарила ему. Слуги в его поместье частенько жаловались друг другу, что резиденция советника Шана похожа на сокровищницу имени Мин Сянь. Четвертая принцесса об этом не знала – отдавая рисунок, она тут же забывала о нем и, наверное, полагала, что Шан Юй их просто выбрасывает или хранит в свернутом виде где-нибудь в кладовой. Она бы сильно удивилась и смутилась, узнав, что все – абсолютно все – ее рисунки находили себе место в чужом доме.
Шан Юй рассматривал тонкие черты лица, бледную, почти прозрачную кожу, темные прекрасные глаза и изящную линию подбородка. Он не помнил, когда его отношение к Четвертой принцессе поменялось, может быть, оно всегда было таким. Сосредоточенная Мин Сянь только спустя какое-то время заметила, что Шан Юй смотрит на нее, и неизвестно почему смутилась.
– Эй, кто-нибудь, прикажите добавить к обеду любимые блюда советника! – крикнула она, и служанка торопливо отправилась исполнять приказ. Принцесса вздохнула – на улице было жарко, и она свободной рукой смахнула пот со лба, не зная, что этим оставляет черный след на щеке из-за того, что ранее измазала рукав в туши. Шан Юй, не отрывающий от нее глаз, хмыкнул.
– Что? – спросила Мин Сянь непонимающе, переводя на него взгляд.
– У вас тут… – Шан Юй протянул руку вперед, касаясь лица принцессы, – тушь, – закончил он предложение, проводя пальцем по щеке Мин Сянь.
– Надо было просто сказать. – Четвертая принцесса смущенно скинула его руку и принялась тереть щеку, пока та не стала красной. – Все?
– Да, – отозвался Шан Юй, огорченно отстраняя ладонь. Однако вид смущенной Мин Сянь доставил ему истинное удовольствие, он не мог перестать улыбаться.
Когда-то именно Четвертая принцесса была той, кто первой смутил его чувства – все его правила и заслоны, выстроенные против окружающих, были сметены напором, все его попытки отдалиться от принцессы закончились абсолютным поражением. Мальчик, не знавший ни ласки, ни тепла, встретившись с колючей поначалу, но доброй и озорной Цюйцинь, возможно, тогда, в детстве, ничего не осознавал. Но чем старше он становился, тем больше понимал, насколько Цюйцинь изменила его – она пробралась в самую душу, прочно пустила там корни и принялась возмущаться, почему так скучно. Шан Сюин не знал, что такое дружба. Цюйцинь показала ему. Они не собирались дружить, приказ императора что для одной, что для второго был пустым звуком. Но одна улыбка от уха до уха – и Шан Сюин решил, что хочет следовать за ней всегда. Было ли возможно это «всегда»? Он не знал. Но чем старше становился, тем больше осознавал, что дружба такой не бывает.
Где-то в шестнадцать лет Шан Юй с удовлетворением понял, что он не хочет дружить с Четвертой принцессой. Его чувство было намного больше, глубже, чем дружеская привязанность. Он хотел защитить принцессу от всего – от холодной матери, от равнодушного отца,
