1945 года, он заподозрил, что тремор был не столько органическим заболеванием, сколько нервным, даже истерическим недугом. Гизинг задавался вопросом, могло ли очевидное истощение и раздражение Гитлера в это время быть симптомом отмены стрихнина и атропина, содержащихся в таблетках от метеоризма. “Но, – напишет Гизинг в ноябре 1945 года, – возможно, только фармаколог действительно может ответить на этот вопрос”. Морелль, по–видимому, пребывал в состоянии раздвоенного сознания: с одной стороны, он связывал приступы дрожи с внешними событиями и эмоциональными расстройствами, а с другой – назначал лекарства, которые требовались для лечения органического заболевания.
3 марта 1945 года Гитлер с небольшой свитой посетил восточный фронт во Вризене, где 5 недель спустя войскам предстояло провести одно из самых заметных сражений против СССР. Русские армии уже стояли на побережье Одера и Померани, в то время как армии Эйзенхауэра продвинулись к Рейну и угрожали Кёльну и Дюссельдорфу. Гитлер был здоров, а его врач – нет.
4 марта 1945 года
Я прикован к постели.
Фюрер наносит мне визит и замечает, что правильно вчера не позволил мне сопровождать его в поездке на линию фронта во Вризене.
5 марта 1945 года
Фюрер навестил меня вместе с Шаубом. Он сказал, что я не должен сопровождать его в большом путешествии, не говоря уже о поездках на линию фронта, потому что единственное, что с ними может случиться, – это ранение в результате несчастного случая или атаки истребителя-бомбардировщика. И если со мной что-нибудь случится, сказал он, у него не останется врача, или в лучшем случае я на какое-то время выйду из строя. По его словам, когда он был в дороге, для него гораздо больше значило знать, что я всегда буду рядом, когда он вернётся домой.
6 марта 1945 года
Полдень. Внутривенный укол строфантозы и бетабиона-форте. Он отказывается от массажа левой руки. Электротерапия также отменяется. Пока он не расстроен, дрожь никак не проявляется. Но его так бесят допущенные ошибки; и, по его словам, впоследствии всегда оказывается, что он был прав с самого начала.
Морелль продолжал вводить Гитлеру обычные лекарства в течение марта, отмечая в дневнике в основном внутривенные уколы строфантозы, бетабиона и "Бенервы".
19 марта 1945 года
В полдень ввёл две ампулы омнадина.
Заметный тремор в левом предплечье и кисти. Плохо спал, несмотря на успокоительные средства – невероятные кризисы! Я предлагаю электротерапию. Он отвечает:
– Если у меня найдётся время во второй половине дня, я дам вам знать.
Так и не вызвал.
В марте 1945 года последнее крупное немецкое контрнаступление войны в районе озера Балатон в Венгрии провалилось. Чтобы как можно дольше отсрочить неизбежное поражение, Гитлер приказал своим гауляйтерам применять против вражеских армий тактику выжженной земли. Эти приказы встретили сопротивление Альберта Шпеера и начальника штаба сухопутных войск Гудериана; последний намеревался через Гиммлера или Риббентропа (21-22 марта) прощупать западные державы с целью установления мира, но Гитлер узнал об этом и прямо сказал ему:
– У меня сложилось впечатление, что ваше сердце создает вам проблемы – вы становитесь раздражительным и утомлённым. Вы отправляетесь в отпуск.
Гудериана уволили примерно 29 марта. Кейтель рекомендовал Бад-Либенштайн для лечения. Гудериан сухо ответил, что тамошний курорт уже в руках американцев.
23 марта 1945 года
Я видел его в полночь (22-23). Небольшой конъюнктивит в глазах, вероятно, вызванный разносящейся пылью, так как во дворе много строительного мусора. Фюрер заявил, что у него всё равно плохо видит правым глазом.
Левая рука несколько опухла, возможно, из-за треморов, также есть отёки на левой лодыжке и части нижней части левой ноги (окружность нижней части левой ноги была примерно на дюйм больше, чем правой, выше лодыжки, год или два назад).
Около семи лет [1930-1936] у него была постоянная экзема на нижней части левой ноги, которая исчезла только тогда, когда я начал лечение мутафлором около 8 или 9 лет назад. Но отёк остался. Я применил глазные капли с кокаином и раствором супраренина и запретил ему читать. Он также должен был защищать глаза от ветра и пыли. Я рекомендовал делать припарки из ромашки, но он не последовал этому совету. Фюрер не хочет носить повязку на глазу. Ночное военное совещание нужно максимально сократить и, по возможности, без каких-либо карт для чтения. [Обычные уколы.] Электротерапия левого предплечья.
27 марта 1945 года
В полдень ввели внутривенно строфантозу, две ампулы омнадина и "Бенерва форте" и электротерапию. Тремор в левой ноге сейчас едва заметен; он утверждает, что тремор в левом предплечье усилился во время кризиса, но объективно он значительно слабее, чем раньше.
31 марта 1945 года
В полдень внутривенные уколы строфантозы и "Бенервы". Электротерапия. Я снова предложил ему повторно осмотреть правый глаз (у Лелейна). Я также напомнил ему о рентгене. Спросил, есть ли у него какие-либо жалобы. Он говорит, что нет. Когда я конкретно спросил, болит ли у него голова, он снова помотал головой. Когда я вернулся к необходимости, как это часто бывало в прошлом, составления истории болезни – пожелание, которое я часто высказывал в течение последних нескольких лет, – он заявил:
– Я никогда не болел, так что нечего тут составлять.
2 апреля 1945 года
Пасхальный понедельник. [Уколы и электротерапия, как обычно.] Жалоб нет, но было много серьёзных расстройств и плохой сон (после одного приема темпидорма). Давление 153, пульс 66. Военная ситуация очень мрачная, вот почему тремор в левой руке очень заметен.
Ночью (2-3) в 00.30 я ввёл 2 ампулы омнадина в качестве меры предосторожности против распространения гриппа и насморка. Пульс 72. Снова напомнил ему об осмотре глаз (профессор Лелейн) и электрокардиограмме.
Гитлера в последний раз посетил окулиста 7 апреля. “По словам фюрера, – заявил профессор Лелейн в письменном отчёте, – зрение правого глаза постепенно скорее ухудшается, чем улучшается, в то время как зрение левого остается таким же, как всегда. Но левый глаз беспокоит припухлость на верхнем веке, которая саднит и вызывает чесотку. Недавно появились выделения из обоих глаз, что вполне объяснимо, учитывая наполненный пылью воздух в центре Берлина. Фюрер, – продолжал Лелейн, – обычно покидает хорошо проветриваемый и освещённый бункер лишь
