незаметно толкнул Угрюма, попытавшись того разбудить, но тот даже этого не почувствовал, лишь всхрапнул, улыбнулся во сне и повернулся на другой бок. Гость нахмурил угрожающе лоб черепа, словно тот был покрыт кожей, а не состоял из одной кости.
— Не надо. Я пришел к одному из вас, второй пока не нужен, пусть спит, я послал сладкие ведения твоему другу, и ему сейчас хорошо. С одним мне проще разговаривать, два для меня уже толпа, а это меня раздражает. Хочу предложить задание, от которого вы не сможете отказаться, а если попробуете, то умрете в муках, мне на забаву.
— Не надо угрожать. — Разозлился Гвоздев, и задавив в себе страх, с независимым видом, гордо расправив плечи, сел напротив. Незнакомец, не мигая проследил за его действиями, довольно кивнул, и улыбнулся жутким, безгубым оскалом. Реакция игрока на угрозы ему понравилась. — Говори, а я подумаю. — Максим уверенно посмотрел в желтые глаза, в которых читалось желание убить.
— Похвально. — Хмыкнул мяскяй. — Ты быстро поборол в себе растерянность и страх. Ты или дурак, или не понимаешь, с кем разговариваешь, но это даже забавно. Глупая самоуверенность не всегда приводит к плачевным результатам, иногда бывают и успехи. Я доволен буду в любом случае, даже если вы провалите задание, то я все равно останусь в выигрыше. Ведь буду убивать вас медленно и наслаждаться зрелищем мук.
Слушай человек квест:
Мир поздней осени, это моя земля, и только моя. Я не терплю тут чужаков, и быстро от них избавляюсь, посылая чуму или оспу, в зависимости от настроения. Они умирают, забавно корчась и пуская кровавые пузыри, доставляя мне радость. — Он закаркал натужным смехом, но тут же вновь стал серьезен. — Все изменилось в последнее время, на моей земле поселились ореки, (живые трупы), скорее всего их подослал убыр (не упокоенный дух самоубийцы) из снежной долины, мой враг и завистник, такой же, как и я любитель смерти, но только для меня убийство это искусство, а для него просто еда. Снуют теперь эти твари туда-сюда, пакостят, охотиться мешают, пугая дичь. Убивают того, кто предназначен мне.
Мне самому не избавиться от этой напасти. От болезней твари подыхать не хотят, не берет их ни чума, ни оспа, и даже холера, моя любимица, не цепляет их своими липкими лапками, а другим оружием я не владею. Убейте их, или изгоните со своим другом вон из моей земли, и я щедро вознагражу ваши старания. Я умею быть благодарным. — Он вновь рассмеялся каркающим, ехидным смехом. — Думаю, три дня вам на все хватит, с избытком. Если же нет, то я, пожалуй, избавлюсь от вас, и буду искать других. Не люблю разочарований. — Он встал, и тая прямо на глазах, пошел в ночь, но остановился и резко обернулся, уже полупрозрачным облаком. — У вас три дня. Помни об этом человек. — Сверкнул желтыми глазами, и шагнув во мрак, окончательно растаял.
***
Угрюм, как убитый, проспал до утра. Улыбался и выглядел необычайно довольным видя прекрасные сны, посланные ему «заботливой» нежитью.
Дождь прошел, но это не радовало, так как он превратился в молочный туман, мало чем отличающийся от него сыростью промозглого рассвета. Мрак ночи сменился серым сумраком. Солнце наверно взошло, но это не точно, серая мгла не пропускала лучей. Да и вообще, есть ли в этой местности оно, это солнце, или что-то другое подсвечивает безысходностью мир смерти, скорби, и безнадежности? Смотришь в то, что тут, словно в насмешку называется небом, и сомневаешься.
— Ты не представляешь, что мне снилось? — Угрюм сладко зевнул, и сел, протирая глаза ладонями. Его не брал, ни холод голого камня, ни сырой, мерзкий, забирающейся под влажную одежду щупальцами дрожи туман. Он выспался и выглядел довольным и счастливым. — Я был дома, я был маленький, и воровал варенье у бабушки в деревне. Словно в сказке побывал. Какое она варила вишневое варенье… — Он мечтательно закатил глаза. — Пеночку снимет, и на булочку… Все пирожные, и все эти там крем-брюле, по сравнению с этим кусочком детства, полный отстой. Как я вновь хочу туда. — Он посмотрел на Максима, и тут же стер мечтательную улыбку с лица. — Что случилось?
— Гости к нам приходили. — Насупился тот. — Тебя не добудиться. Проспал ты все, со своим вареньем на булочке.
— Мяскяй. — Не то спросил, не то констатировал Угрюм. — Носатая тварь. — Он качнул утвердительно головой, в полной уверенности своей правоты. — Думал я, что проскочим. Он один в этой местности злобствует, других тут нет. Неубиваемая сволочь. — Он вздохнул. — И сколько он нам жизни оставил? День? Два? Он обычно сообщает, чтобы сильнее помучить, еще и распишет в красках, как ты язвами покрываться будешь и задыхаться.
— Квест дал. Еси поможем ему, то еще поживем, и даже наградит, а нет, так я думаю сообщит, сколько осталось трепыхаться, не постесняется. — Гвоздев подкинул в костер дров. — Прибить тут кое-кого надо, или выгнать, без разницы. Сроку три дня.
— Квест значит. — задумался Угрюм. — Ну тогда давай, выкладывай все, что тут произошло, и не мнись ты, как девка на выданье, ни тяни кота за недоразумение. Я не виноват, что проснуться не смог. — Он стал серьезен. — Вспоминай все. Ты должен уже понять, что ни в словах нежити, ни в ее действиях не бывает мелочей.
Максим рассказал все как было, стараясь не упустить ничего, даже мимику нежити передал, так как ее помнил. Его спутник внимательно слушал, лишь задавая уточняющие вопросы, и хмурился, слыша на них ответы, и даже улыбнулся, когда рассказ закончился. Долго молчал, погрузившись в себя.
— Значит шариком первый раз заявился? Рассматривал значит долго? Вот урод. — Он вдруг рассмеялся. — Нужны мы ему парень. Очень нужны. Боится он, иначе просто подошел бы к костру, как всегда нагло, а не подглядывал. Не нас, конечно, боится, мы для него, что тот кусок мяса для собаки — корм. Ореки ему хвост накрутили, и тот, кто их послал руку, или что у него там вместо нее, приложил. Ахтамак сам справиться не может, вот и ищет кто бы помог, и не находит, так как местность эта пустынная, не идут сюда люди, нет тут интереса, ни камушков, ни другого какого ресурса, да еще и сдохнуть легко можно.
