со свежей краской. Марго перенесла сюда компьютер, и на столе стояли два старых монитора, а к стенам были приклеены кусочки бумаги – таблички. Она рассказала, что несколько недель назад поговорила со своим новым галеристом в Нью-Йорке, и он внес ее в список групповой выставки. Я и не знала, что она будет выставляться в Нью-Йорке!
Марго (возбужденно). Я рассказала ему немного, почему делаю то, что делаю, про свои картины и объяснила, что чем меньше работа про меня, тем больше я могу использовать собственную жизнь. Это был, пожалуй, самый здоровый разговор в мире!
Шила. А что он ответил?
Марго. Что я всё делаю неправильно! Он спросил, правда ли, что в Канаде любят, чтобы картины были поменьше, я сказала «да», и он отозвался: «Ну, здесь, в Америке, мы любим, чтобы картины были побольше, и нам не нравится, когда рисуют по дереву или когда краски лежат тонким слоем…»
Шила (радостно). Он, наверное, был так доволен тобой!
Марго. Ну, мне сложно сказать.
Марго поворачивается к таблице на стене и мягко дотрагивается до нее. Ее голос становится тише.
Знаешь, когда ты в ту ночь ушла, я продолжала стегать одеяло и думать. Я почти до рассвета не спала и потом поняла, что нужно сделать, чтобы избавиться от негативных эмоций. (Поворачивается.) Ты ведь знаешь, мне никогда не было нужно, чтобы ты избавлялась от них ради меня.
Шила смотрит в пол.
Решением было не говорить меньше, а говорить больше, и не через тебя, а через меня саму. Это казалось мне правильным. Но что я могла сказать? Для этого я села за стол и стала думать обо всем, что у меня есть, так? Я хотела понять, в чем связь между всем, что меня окружает. И я записала все свои ресурсы – всё, что у меня есть. Например, у меня есть коттедж мамы Джулии, у меня есть история Гамлета, у меня есть Шолем, есть 4000 долларов. Я решила, что танцевать надо от того, что у тебя есть. И подумала: «Если взять всё, что у меня есть, каким будет наилучший исход?» Так что это история о том, как использовать переменные величины и константы, – кажется, так их называют.
Шила. Что ты имеешь в виду под константами?
Марго. Ну, как в жизни – у тебя есть переменные и есть константы, и ты хочешь их все использовать, но строить жизнь получается только вокруг констант.
Марго молчит.
Я думала, ты была константой – но ты уехала, не сказав ни слова.
Шила. Ты думала обо мне как о константе?
Марго. Да.
Что-то внутри меня завибрировало. Я была константой. Константой. Ни одно слово никогда не казалось мне более точным выражением любви.
Марго. Ну вот, так что последние несколько недель я обдумывала всё, что у меня есть, – сидя здесь, разглядывая всё это, и постепенно мне стало ясно: это фильм! Я сниму фильм, используя всё, что у меня есть! Из того, что у меня есть, я составлю сцены, а когда закончу снимать, расположу их в инстинктивном порядке. Не знаю, на что это в итоге будет похоже, но я верю, что в центре фильма будет этакий невидимый замок, а каждая сцена будет песком, который кидают в замок. Та часть замка, на которую попадает песок, будет освещаться. И в конце концов у зрителей возникнет ощущение всего замка. Но они так его и не увидят.
Шила. Ага.
Марго (улыбается, с облегчением). Знаешь, всю неделю я сидела за компьютером и думала: «Я что, тормоз? Я тормоз? Я тормоз?»
Шила. Да, эту часть я поняла.
Если бы кто-нибудь тогда предположил, что выживет и изменит моральные устои человечества вовсе не Египет фараонов, а горстка еврейских рабов, это показалось бы наивысшей глупостью.
Глава двадцать пятая
Израэль манит
Вернувшись домой, Шила видит, что от Израэля пришел имейл…
1. у меня стояк во вьетнамском интернет-кафе.
2. рядом со мной мужик реально смотрит порно. сейчас он пошел в туалет, и я думаю, он там дрочит.
3. он только что вернулся, и да, он пахнет спермой. он довольно стремный, типа бывший военный, но порно, которое он смотрит, выглядит неплохо.
1. в общем, мне надо, чтобы ты кое-что для меня сделала.
2. хочу, чтобы ты купила порножурнал, и хочу, чтобы ты посмотрела его и возбудилась, представляя, что я трахаю тебя, как грязную сучку, и кончаю струей тебе в горло.
3. возьми журнал и сверни его плотной трубочкой. закрепи его скотчем, чтобы он держался, а сверху натяни презерватив. смажь вагину и журнал лубрикантом.
4. разведи ноги так широко, как можешь, засунь дилдожурнал себе в пизду и выеби себя.
5. сфотографируй себя в процессе и отправь мне фотографии.
1. знаю, ты как-то мне уже сказала – мысль о том, как старик трахает тебя в биотуалете, не заводит тебя, но смысл не в этом.
2. смысл в другом: меня заводит мысль, что ты можешь для меня сделать что-то в этом роде.
3. крышу мне срывает не картинка, что ты трахаешься с отвратительным стариком в биотуалете, а твоя готовность сделать всё, что я попрошу.
4. на этом до скорого.
Я поняла, что такого человека невозможно избежать. Даже если я поеду на самый дальний остров, там всё равно будет интернет, и он найдет меня. Только если бы я никогда не проверяла имейлы, я была бы в безопасности. Но я всегда проверяю имейлы, даже когда стараюсь этого не делать. Северная Корея – единственное место, где я могла бы быть в безопасности. Но даже там у меня всё равно остались бы воспоминания о нем, так что и там я не была бы под защитой.
Глава двадцать шестая
Судьба – это крушение идолов
Конечно, мне следовало всю ночь писать в попытке понять, каким человеку следует быть, как я и собиралась, но я испугалась. Я не была готова. Вместо этого я решила выбраться из дома. Я встретилась с Израэлем. Пошла, не зная, чего ждать. Мы договорились о месте встречи, в баре на самой длинной улице в мире. Когда я подошла, он стоял и курил на перекрестке. Его ленивый взгляд резанул меня по сердцу, и Израэль сказал: «Классная шевелюра, старушка». Мы вместе дошли до бара, и он спросил меня, не написала ли я ему то письмо из детского лагеря. Мне стало неловко. Я сказала, что не написала.
В баре
