и ревнует к его подругам. А проблема была вообще не в этом!
- Ты обещал забрать вещи из доставки, - напомнила она напряжённо, – но до сих пор их не принёс.
- Раз обещал, значит принесу.
- Когда? Уже час ночи, они закрыты.
- А тебе срочно надо? Там ведь только шмотки.
- Мне нужны эти «шмотки». Мне надеть нечего, - попыталась объяснить Мариса, цедя каждое слово: - У меня даже нижнего белья нет!
- Отлично, - сделал вывод Нейтан. - Учитывая твоё желание сбежать и снова нарваться на неприятности, лучше тебе будет пока голой походить.
- Это не тебе решать. – Она опять начала терять терпение. – Я не животное, чтобы ходить голой и ждать твоего возвращения!
- Ты моя девушка. Ждать моего возвращения голой – всё, что от тебя требуется. Это плохие условия? - спросил Кисс, шокируя своей прямотой и командирскими замашками. – Расслабься, Пай. Я что, хоть раз подвёл тебя? Единственное, в чём я облажался – не забрал тебя к себе раньше. А теперь тебе не о чем волноваться. Ты под моей опекой. Я позабочусь обо всём. Тебе может сейчас казаться, что у тебя ничего не осталось, но совсем скоро ты поймёшь, что я – единственное, что тебе вообще нужно. Потому что я могу дать тебе всё остальное.
Он там напился, что ли? Точно напился…
Тихо негодуя, Мариса переспросила:
- Говоришь, что я твоя девушка?
- Конечно. – Он точно улыбался. - А чья же ещё.
- И с каких пор мы встречаемся?
- С тех пор, как я спас тебя и поселил в своём доме, - ответил Кисс, закуривая, судя по щелчку зажигалки. - Этого мало?
Нет. Вообще-то, она и на это не рассчитывала. Но, если соглашаться с ним, то её вот что интересовало:
- Раз у нас с тобой отношения, тогда где ты шатаешься так поздно? – уточнила Мариса спокойным голосом, но так, чтобы было понятно: она жутко зла. – Пропадаешь на сутки, ничего не объясняешь или попросту лжёшь, а теперь ещё эта твоя «работа»... Думаешь, можешь вытворять такое, оправдываясь своим прошлым героизмом?
Судя по тишине в динамике, Нейтан опешил от такого наезда.
- Ты даёшь мне понять, что я – ужасная обуза, но сам при этом делаешь всё, чтобы я зависела от тебя. Это очень жестоко, - добавила она шёпотом, но без внутренней слабости. – Мне плевать, развлекаешься ты или работаешь – делай, что хочешь. Но учти, что это выглядит очень эгоистично на фоне моего домашнего ареста, когда я не могу самостоятельно даже чёртовы прокладки купить.
Нейт медленно выдохнул, с явным облегчением.
- А, так у тебя критические дни? - списал он её нервозность на буйство гормонов.
- Не относись к этому с таким пренебрежением, эй. Мои критические дни – это и твои критические дни, раз уж ты мой парень, - произнесла она, вновь заставляя его шокировано заткнуться. – Ты ведь не шутил? Потому что мне всерьёз хочется быть твоей девушкой, Кисс, это правда. Ты сильный и добрый. Ты столько всего сделал для меня… что будет вдвойне обидно, если мы расстанемся из-за каких-то прокладок. Тебя когда-нибудь бросали по такой нелепой причине твои прошлые подруги? Думаю, нет. Думаю, с их недевственными, гостеприимными щелями у тебя никогда не было никаких хлопот. А я такая требовательная в этом плане. Ты, наверное, даже не представлял, когда давал обещание обо мне позаботиться, что это будет настолько сложно.
Завершив разговор до того, как Нейтан придёт в себя спросит, не тронулась ли она там умом, Мариса отложила телефон в сторону. Облегчение, которое она почувствовала следом, было мимолётным… и почти сразу же сменилось чудовищным гнётом стыда.
Что она там несла?!
Упав на кровать, она закрыла лицо руками. Ей хотелось кричать.
Упрекнуть Нейтана в неисполнительности – это одно, но вешать на него сугубо женские проблемы - совсем другое. Заставлять его, такого сурового и гордого, покупать дурацкие прокладки, означало унижать его мужественность. Это было больше наказанием, чем просьбой о помощи.
Если он пошлёт её к чёрту после такого, она даже не удивится.
Ей надо было держать язык за зубами.
Лёжа в темноте, Мариса настороженно прислушивалась в предчувствии катастрофы. Стоило ли ей готовиться к выселению? Только теперь, осознав реальную угрозу остаться без крыши над головой, она поняла, как ей нравится здесь. Ей нравилась эта кровать. И нравился огромный письменный стол. Её полупустая комната. Простор, тишина и безопасность этого дома. А то, кому этот дом принадлежал, ей нравилось особенно.
Она не хотела возвращаться к Рою.
Нет, только не это.
Обняв подушку, Мариса закрыла глаза… и распахнула их, когда услышала нарастающий рёв. Спросонья она испугалась, привставая на кровати. Этот звук, похожий на непрекращающийся раскат грома…
Что это? Машина?
Больше похоже на реактивный самолёт.
Подобравшись к окну, Мариса осторожно отодвинула штору, но в темноте, неосвещённой фонарями, увидела лишь слепящее сияние фар. Они мелькнули будто молнии, пролетая, а потом послышался визг тормозов – совсем рядом, во дворе. Она вздрогнула, когда на улице раздался громкий стук захлопывающейся двери.
Выйдя из комнаты, Мариса медленно направилась к двери… но испуганно застыла, когда услышала сигнал отключаемой сигнализации. Следом - скрежет замка. Дверь распахнулась от сильного толчка, и порог переступил Нейтан.
Его очертания в темноте пугали. Он шёл нетвёрдо – то ли от алкоголя, то ли от обилия нагруженных на себя вещей. Пакетов, чехлов, сумок…
- Свет, - скомандовал он, будто, правда, ожидал, что тот подчинится и от страха зажжётся сам по себе. – А, чёрт…
Сгрузив всё на пол, Нейтан долго искал переключатель, будто и не жил здесь никогда вовсе.
Он всё-таки пьян?
Включив лампочки на потолке, парень огляделся… и заметил её, робко выглядывающую из-за угла. Мариса ждала его реакции, боясь приближаться, хотя вообще-то очень хотелось – теперь, когда он здесь наконец-то появился.
Правда, приехал. Чтобы наказать? Или...
Повернувшись, Кисс развёл руки в стороны, предлагая то ли себя, то ли разбросанные вокруг него вещи.
- Всё? Я прощён?
Не отвечая, Мариса вышла на свет и приблизилась к парню вплотную... чтобы доверчиво прижаться, обхватить руками, уткнуться лицом в его футболку на груди. Привычно.
Пусть она и не встретила его голой, но постаралась, чтобы её радушие компенсировало нехватку эротичности. Пусть поймёт, что даже в одежде его ждали, по нему скучали и теперь рады его
