размеренное биение сердца в его груди. Он и правда собирается просто уснуть? Ёрзаю в этих объятиях, устраиваясь поудобнее, но замираю, лишь стоит ощутить твердеющую плоть мужчины, упирающуюся мне прямиком пониже спины. Он что, снял штаны? Если так, то теперь нас разделяют лишь жалкие миллиметры тонкой ткани его белья, ведь моя футболка, кажется, задралась из-за моих хаотичных движений. Ну почему я всегда попадаю в дурацкие ситуации. Судорожно сглатываю и стараюсь отодвинуться, но у меня это плохо получается, я еще и несколько раз задеваю напугавшую меня выпуклость, больше усугубляя положение.
— Рина, если ты не перестанешь елозить, я тебя трахну, — бурчит Брендон в мой затылок. — Но тогда не уверен, что у тебя останется время на отдых.
— Прости, — пищу я, снова застывая. — Просто… Ты не мог бы убрать его?
Слышу тихий смех за спиной и злюсь сама на себя: веду себя, словно пионервожатая — девственница, ей-богу!
— Извини, но он — часть меня, однако если ты не будешь постоянно толкаться в него своей попкой, то он не нападёт, обещаю, — лёгкий поцелуй в шею заставляет моё сердце учащенно биться. — Просто расслабься и засыпай.
Смиряюсь, понимая, что соблазнять меня никто не собирается, закрываю глаза, но страшные картинки снова мелькают перед глазами. Спустя десять минут мучений, аккуратно разворачиваюсь в руках Брендона и утыкаюсь носом в изгиб его шеи, вдыхая аромат утреннего леса, присущий этому мужчине. Он еще теснее прижимает меня к себе, гладя по спине, а я лишь теперь чувствую себя защищенной, находясь так близко, чувствуя нежность его рук, тепло исходящее от его тела. Не замечаю, как расслабляюсь и проваливаюсь в мир сновидений.
Глава 31
* * *
Бегу по лесу, петляя, словно заяц убегающий от хищника. Но я и есть заяц, что надеется на невозможное — спасение от тех, от кого нельзя спастись. Каратели нашли меня, но я не позволю им забрать моего ребёнка. Рана на боку, оставленная оборотнем, нестерпимо болит, сквозь наспех сделанную повязку просачивается алая кровь, окрашивая белую ткань. Они схватили всех. Ванессы, Реи и Брины больше нет, они сгорели на костре извергов, возомнивших себя богами, вершителями человеческих судеб. Я — последняя и пусть тоже погибну, но спасу мою девочку, что сладко посапывает в одеялах, не подозревая о том, в какой ужасный мир она попала. Рхона, моя милая Рхона спасла меня в очередной раз, прикрыв собой, вытолкнув из дома, куда пришли инквизиторы вершить своё правосудие. Не замечая уже студёного осеннего воздуха, бегу в никуда, лишь бы спрятать самое ценное, что есть у меня, спасти, сохранить даже ценой собственной жизни.
Грозный рык позади, вроде далеко, но всё же нестерпимо близко, не знаю, как они меня выследили, ведь я под защитой моего мужа, что скрывает мой запах, помогая мне выжить. Наверное, я слишком слаба, чтобы убежать от разъярённых оборотней. Запинаюсь о выступающий корень и лечу на холодную землю, изворачиваясь, ударяясь всем телом, главное — не повредить ничего моей малышке, ведь она такая хрупкая. Силюсь снова встать, но к боли в боку добавляется пронзающая боль в ноге, при каждом движении. Вывих или перелом? Всё равно, теперь мне точно не скрыться, сложно сделать даже шаг. Горячие слёзы выкатываются из глаз, увлажняя щеки. Падаю на колени. Мой единственный шанс — обратиться к Богине, быть может она услышит, поможет мне. Тихо плачу, со всем отчаянием молю Мать-Природу о спасении, не себя, но хотя бы моего ребёнка. Тёплый ветерок нежным прикосновением проходит по мне, принося с собой аромат луговых трав, согреваюсь в нём, будто под летними солнечными лучами. Поднимаю голову, ощущая чьё-то присутствие, сквозь слёзы, застилающие глаза вижу женщину в ярких одеждах, что с сожалением смотрит на меня:
— Я помогу тебе дитя, — произносит она грудным голосом, ласково гладя меня по волосам. — Я не смогу сохранить твою жизнь, но твою дочь спрячу в другом мире, ведь они не успокоятся, пока последняя ведьма не будет мертва.
— Что ты хочешь за это? — сдавленно спрашиваю, я давно усвоила, что в мире ничего не происходит просто так.
Мать лишь качает головой и мягко улыбается:
— Придёт время, и ведьминский род будет возрождён на этой проклятой земле. Тогда и сочтёмся мы, а пока, надо поспешить.
Богиня вытягивает руки вперёд, а мне невыносимо больно расставаться с моей дочерью, отдавать её, но так будет лучше для неё. Последний раз вдыхаю её аромат, касаюсь губами нежной кожи на щеке, всхлипываю, понимая, что мы даже не успели толком познакомиться. Снимаю с шеи медальон, в который заключена душа мужа и надеваю на шею дочери. Ярина будет под его присмотром, это единственное, что я сейчас могу сделать.
— Я не прощаюсь с тобой навеки, моя любимая, лишь говорю тебе “до свидания”. Мы обязательно встретимся когда-то, там, за гранью. Будь счастлива. — прислоняюсь лбом ко лбу дочери и, вместе со своими душой и сердцем, передаю в руки Матери.
Богиня бережно берёт в руки свёрток и прижимает его к себе, а потом взмахивает рукой, и я замечаю, что пространство разрезано, путь в другой мир открыт.
— Я обещаю, что найду ей достойных родителей, Авалина, — произносит женщина, смотря своими добрыми глазами невообразимого цвета. — Жители этого мира сами выбрали свой путь, и они будут наказаны.
— Благодарю тебя, Великая. Я поклоняюсь тебе до конца своих дней, — произношу тихо, понимая, что мои часы почти сочтены. — Если ты можешь, окажи мне услугу. Забери мою душу сейчас, невыносимо знать, что она достанется им.
— Хорошо, Авалина, — кивает Мать-Природа, нежно проводит по моей щеке и тихо шепчет. — Спи спокойно, моё дитя.
Мои губы сами по себе расплываются в блаженной улыбке, ведь я уже вижу мир, тот, любимый, где не было боли и страха, не было казней и костров, жестокости, лишь я и яркое солнце, согревающее своими лучами поляну в лесу, в изумрудной зелени которой тут и там виднеются яркие краски цветов, а чистый летний воздух наполнен терпким, пьянящим ароматом растений, смолы и хвои.
* * *
Просыпаюсь крича от боли, что разрывает моё сердце, слёзы градом катятся по щекам. Порывисто сажусь на постели, чувствуя частое яростное сердцебиение в грудной клетке. Я была ей, Авалиной, что спасала свою дочь от карателей, пришедших в древнюю лесную лачугу. Теперь я знаю, как потомок ведьминского рода оказался в моём мире, но от этого не легче. Жаль, боже как же жаль молодую девушку, которая погибла, спасая собственное
