Будет стадо расти и народ кормить. Только меру всему знай!
В чайнике над очагом закипела вода. Ёгор заварил ароматный отвар, щекочущий нос запахом сосновой хвои, и передал кружку внуку.
– Стадо, конечно, дело хорошее. Но самое ценное, что ты должен беречь, – это свою душу. На нее уйма охотников найдется. Дорогущий бриллиант, способный умаслить даже саму Смерть! Свободно конвертируемая валюта!
– Что будет с твоей?
– Это мне неизвестно…
Коля прекрасно понимал, что дед его обманывает. Об этом говорили опущенные глаза и поджатые сухие губы. Но парень не винил старика, который наконец-то обрел смысл жизни. Они еще долго сидели напротив жаркого костра и рассказывали друг другу то, о чем молчали несколько лет. Коля тараторил так быстро, будто боялся не успеть сообщить о чем-то очень важном, а Ёгор слушал его, затаив дыхание, словно опасался ненароком спугнуть порхающие вокруг него слова-бабочки.
По хижине разносился смех, прерываемый строгими замечаниями, воздух рассекали импульсивные жесты. Даже огонь все громче потрескивал, пытаясь присоединиться к разговору. Луна развернулась на двадцать семь шагов, чтобы подслушать столь оживленную беседу. Но и она вскоре устала нависать над вежей.
– Тебе пора. Иначе так и застрянешь здесь. А это, поверь мне, совсем не кстати, – произнес шаман на рассвете.
– Я теперь буду рядом, дед…
– Это мы еще поглядим! – Ёгор покосился на дрыхнувшего пса.
– Я все слышу, – вдруг отреагировал мохнатый помощник. – Выгоняй наконец пацана, а то уже всю смену свою проболтал!
– Я не прощаюсь, – вздохнул Коля.
– Конечно! У тебя даже лифт, так сказать, имеется! Прыгнул в погреб – и ты уже здесь!
Коля шагнул за порог и что есть силы кинулся прочь: иначе он просто бы не смог уйти. Светило по-осеннему холодное солнце. Когда он добежал до злосчастной палатки, то напоследок обернулся и окинул взглядом промозглую лесную чащу. Где-то посреди этих буреломов Коля потерял осколок своего сердца. Наверняка тот сейчас лежал под какой-нибудь суровой сосной… А может, остался в подземелье, у ног окаменевшего Щипача? Хотя с не меньшей долей вероятности его можно отыскать в тихой воде, запутанным в длиннющих волосах хитрой водяной девы.
Коля еще немного постоял в раздумьях, а после залез в палатку. Внутри ничего не поменялось с его последнего визита: шкура Оядзь валялась посреди подвала, захламленного всякой ерундой, а из углов на нее изумленно таращились безмолвные маски.
– Заберу-ка я его с собой, – пробубнил себе под нос Коля, наткнувшись взглядом на олений рог.
Теперь единственное, что ему оставалось сделать, – это пробраться через деревянный люк прямиком в оставшуюся без хозяйки избу посреди Ловозера.
Эпилог
По всему интернету разнеслась новость о сельских пенсионерах, без вести пропавших в окрестностях Ловозерских тундр. Но еще больше шуму наделало исчезновение группы поисковиков-добровольцев и двух бравых сотрудников МЧС. Полиция рапортовала о непрерывной работе по розыску исчезнувших без следа людей, а спасатели были уверены в том, что целый месяц в условиях северного сентября посреди сопок протянуть невозможно. Собственно, они и сдались первыми.
Колины родители побросали все свои дела и ринулись в Ловозеро. Мать сорвала голосовые связки в попытках оказать эмоциональное давление на представителей государственных служб, вплоть до Минприроды. В итоге с ролью энергетического вампира она таки не справилась, и единственным, до чего могла додуматься измученная регулярными припадками женщина, стала мысль о пустых гробах на местном кладбище.
Идея о погребении не отпустила ее даже тогда, когда на пороге родительского дома она увидела своего блудного сына. Именно в тот момент Коля окончательно утвердился в своем решении остаться в селе. Поначалу он и правда хотел рассказать родителям о произошедшем на Могильном острове, но вовремя одумался. Теперь на каждый вопрос касательно последнего месяца он отвечал: «Я ничего не помню».
Участковый регулярно наведывался к страдающему амнезией молодому человеку, однако он также не был посвящен в тайны могучего Сейдозера. Даже угрозы о возможном уголовном преследовании не исправили положения. Телевизионщики приезжали к «мальчику, который выжил» и донимали местную знаменитость вопросами о сверхъестественной силе. «Я ничего не помню», – талдычил Коля, как попугай.
«Тебе необходимо полное обследование!» – заявляла мать. Но Коля подписывал всевозможные отказы от врачебных вмешательств, аргументируя свое решение своей абсолютной дееспособностью.
Поисковые отряды вновь и вновь шерстили территорию природного заказника. Но все как один отчитывались в своем полнейшем бессилии. По воле чиновников, подписывающих повелительные депеши, полетели головы егерей заповедника.
Спустя еще пару месяцев всеобщий ажиотаж потихоньку стал стихать. Потерявшая отца женщина с опухшими от слез глазами походила на живого мертвеца, а супруга канувшего в Лету оленевода без продыху перечитывала по кругу молитвослов. Самое невероятное в этой шумихе было то, что никто из односельчан и прочих не вспомнил про Галку. Будто ее и вовсе никогда на свете не существовало. И хоть бы кто заметил, что Коля выполз к людям именно из ее дома, стоящего в самом центре саамской столицы!
Ко всему прочему, почти ни одна живая душа не сумела увидеть вновь мелькающие за сетчатым загоном мордочки темноглазых оленей, хоть их исчезновение и вызвало самую настоящую панику среди коренного народа.
Коля бережно старался скрыть своих подопечных от любопытных глаз. В его планы совершенно не входила активная предпринимательская деятельность.
– Коленька, это зверье саамского народа, – ласково убеждала его Елена. – Не нужно быть таким замкнутым.
– Дайте мне немного времени.
Молодой оленевод проводил все свое время на новой вотчине. Он смотрел в глаза этих гордых животных и видел в них золоторогого прародителя, несущегося по одинокой тундре. Касаясь благородной шкуры своего самого красивого оленя, названного в честь саамского предка, он вспоминал ту судьбоносную встречу на мрачном острове. Но одно осталось неизменным в жизни Коли: он до сих пор не мог принять существующего мира со всеми его переменчивыми настроениями. Однако обрел то, что действительно отвечало призывам его уставшей от поисков души.
Коля занялся законным присвоением Галкиных хором. Ему предстояло сильно попотеть, чтобы уничтожить улики жабьих беззаконий, скрытые в подвале небольшого домика.
Елена частенько жаловалась своему помощнику на бессонницу из-за частых явлений Василия в ее беспокойные сны. На что получила дельный совет выслушать своего нерадивого супруга. Поначалу она пугалась образа вопящего муженька, а после дала ему возможность вдоволь выговориться. Василий, в свою очередь, позволил ей наконец-то выспаться. Вскоре, скорбно поглаживая пустой гроб, она сказала: «Ты сделал для своего сына то, чего не сделал бы ни один отец на планете».
Колину мать сильно возмутил тот факт, что ее отпрыск не проронил ни слезинки на дедовых похоронах. Ну а разве это возможно, если он только
