по комнате барахло.
Эксперт забрал дочерей на кухню и затеялся откатывать им пальцы, чтобы исключить потом их опечатки из иных прочих, которые он насобирал по квартире. А я, признав Шевцову в качестве потерпевшей, начал её допрашивать. Заявление потерпит, его она мне напишет позже.
Вытягивая из расстроенной женщины все нужные мне детали и подробности, я, где-то в закоулках своего разума чувствовал несварение мыслей. Прекратив задавать вопросы, я встал со стула, начал обходить комнату, в которой жили сёстры. Все вещи девушки перед тем, как уйти с экспертом пачкать пальцы, подняли с пола и свалили на свои кровати. К этим кроватям я и направился.
— Серёжа, это же нехорошо! Стыдно! — подала голос Светлана Сергеевна, стоило мне только взять в руки нераспечатанную упаковку с женскими трусами в руки. — Это неприлично, копаться в чужом белье, Сергей! Тем более, что это бельё женское! — и голос её в считанные секунды не просто окреп, он вернул себе бОльшую часть начальственной тональности.
Не обращая на потерпевшую мадам внимания, я продолжил перебирать поочередно две кучи бабских тряпок. Я тщательно сортировал вещи, игнорируя неудовольствие сановной терпилы и без какой-либо оглядки на степень интимности белья и одёжек.
Отложив из двух куч понравившиеся мне джинсы, льняной и коттоновый сарафаны, а также целую кучу лифчиков и трусов, я, не стесняясь, прикрикнув на царицу торговли, чтобы она заткнулась и подошла ко мне ближе.
— Будь так добр, никогда больше не ори на меня! — с перекошенным лицом в три шага подлетела ко мне Шевцова, — И оставь в покое нижнее бельё моих дочерей! Вот уж никак не думала, что ты настолько озабоченный! — выдавая мне жесткую отповедь, Светлана Сергеевна смотрела на меня с злобной брезгливостью.
— Вы, голубушка, угомонитесь и возьмите себя в руки! — шагнув вперёд, как можно спокойнее отреагировал я на огульные обвинения в склонности к фетишизму, — Светлана Сергеевна, я же вас не учу, как вам дебет с кредитом и сальдо с бульдо в квартальном отчете сводить! — мадам потерпевшая была вынуждена податься назад и опуститься своим крепким тылом на одну из коек, подмяв своей ядрёной задницей множество разноцветной ветоши с импортными этикетками.
— Я сейчас буду вам передавать вещи, а вы мне будете говорить, кому они принадлежат! Виктории или Марине. Вы меня поняли, гражданка Шевцова?
Я видел, что сбитая с толку гражданка ничего не понимает, но она, тем не менее, мне уверенно кивнула.
Я начал подавать ей блузки, лифчики, трусы и все остальное. Критерий был один, вещь должна быть абсолютно новой, либо почти новой. Передавая тряпку, я задавал один единственный вопрос.
— Маринин, — скомкала она в руках ажурный лифчик, — Маринкины, — более спокойно приняла Шевцова от меня штаны «Левис», Маринкины, — с легкой гримасой она приняла у меня из рук упаковку с «неделькой» и отнесла ее в шкаф.
Оттирая салфетками перепачканные пальцы, вернулись дочки. Теперь играть на «пианино» эксперта на кухню ушла сама мадам Шевцова. Чтобы не терять времени, я под протокол запытал юных барышень, на предмет того, где они были в момент кражи. Никто из них на нехитрую провокацию не поддался. Зато выяснилось, что и та, и другая имели алиби, уверенно пояснив, где и в чьем присутствии они провели этот день. Вплоть до того момента, когда по еще состоявшейся утром договоренности, они явились под конец рабочего дня в ТОРГ к матери. И вместе с ней, на ее персональной машине поехали в магазин «Мебель», что на Гагарина. Там они приобрели пару кресел-качалок для дачного сезона, который уже не за горами. И только после этого, опять же всей семьёй, вернулись к разбитому корыту. То есть, в обворованную квартиру.
Я слушал девушек и никак не мог отделаться от непонятной занозы, зудящей в моём многострадальном, и не единожды контуженном разуме. Что-то в нём не сходилось или не соответствовало нормальности. А вот, что, я так и не мог уловить. Сколько ни пытался наморщить свой недюжинный ум. Это «что-то» было где-то здесь, в квартире и на расстоянии вытянутой руки, но я смотрел вокруг, и ничего ненормального не замечал. Хотя эта ненормальность совсем недавно и пусть вскользь, но таки задела моё сознание.
— Написали? — перебил я гомонящих, как индюшки, девиц.
Они умолкли и протянули мне мне каждая по тетрадному листку, на которых аккуратно по пунктам были изложены списки их небоевых потерь.
Нет, не зря я пошел на репутационные издержки и теперь в глазах мадам Шевцовой выгляжу извращенцем-фетишистом. Оно того стоило. Если под именем Марины было исписана только половина страницы, то список Вики едва уместился па обеих сторонах листа.
И в этот самый момент мой мозг осветился изнутри всплеском озарения. Вскочив с банкетки, я кинулся в гостиную. Самостоятельно поставив на ноги постамент-колонку, я позвал на помощь эксперта. Вместе с ним мы подняли с пола тяжеленный телевизор и водрузили его сверху на его штатное место. Воткнув штепсель в розетку, я надавил на кнопку с красным значком. Ящик заработал! Сначала он несколько секунд нагревался, а потом появились звук и изображение. Бабища с начесом картонным голосом рассказывала про рекордные надои своей животноводческой бригады и про готовность завершить пятилетку досрочно.
— Ну хоть телевизор новый не придется покупать! — с удовлетворённо-облегченной интонацией раздалось у меня за спиной.
Обернувшись, я увидел обокраденную Светлану Сергеевну, также, как пять минут назад её дочери, вытирающую тряпкой измазанные черной мастикой пальцы.
— Пошли на кухню, есть разговор! — я бесцеремонно развернул женщину и подтолкнул туда, откуда она только что появилась.
— Анатолий Евсеевич, ты позволь нам со Светланой Сергеевной с глазу на глаз побеседовать? — вежливо выгнал я эксперта с кухни и плотно прикрыл за ним дверь.
— Бельишко ваше я перетряхнул, теперь бы чаю испить! — кивнув на стоявший на плите чайник, начал я беспардонно набиваться на угощение.
Разговор предстоял непростой и, я бы даже сказал нехороший. Поэтому я счел необходимым занять Шевцову каким-нибудь делом. Если она сейчас будет занята бытовыми бабскими хлопотами, полагал я, то включить передо мной номенклатурную начальницу ей будет труднее. А поскольку я гость на ее кухне, пусть и не званный, но в чашке чая она мне вряд ли откажет.
Шевцова с интересом взглянула на меня, однако промолчала и повернувшись к плите, подпалила конфорку. А я усевшись на роскошный, как в фильме про Кису Воробьянинова стул, с удовольствием вытянул ноги.
— Говорите, Серёжа! — повернулась ко мне от плиты, взявшая себя в руки, Светлана Сергеевна, — Вы ведь меня сюда не из-за чая позвали?
— Эх, как же
