бы улыбаться, попивая по утрам вместе кофе.
Пашка замечательный человек. Но лишь друг. С какой бы заботой ни относился ко мне, он не сможет вызвать те чувства, которые возникали от одного лишь невесомого прикосновения Митьки.
Это такое родное и знакомое чувство, как будто и не было этих лет. Как будто он всегда был рядом. При этом не было ничего того по-детски наивного в его прикосновениях и моих мурашках, пробегающих между лопатками.
— Не знаю простишь ли ты меня когда-нибудь, Мань, но я готов каждый день своей жизни стараться исправить то, что натворил. Оправдывать свой поступок я не буду. Лишь хочу видеть твою улыбку и знать, что у меня есть хотя бы маленький шанс, — он чуть подался вперёд, всматриваясь в каждую мою реакцию, так хорошо читаемую на лице.
Его низкий чуть хриплый голос вызывал реакцию моего тела. От всё тех же мурашек, которые бегали по коже не разбирая дороги, до пожара внизу живота. Хотелось ущипнуть себя, чтобы поверить, что это не сон. Что он говорит, то, что чувствует, не пытаясь скрыть то, что в душе.
Такой сильный и уверенный в себе мужчина замер с надеждой во взгляде. Как будто от моего ответа зависит многое в его жизни. В моей так точно.
— Мить, мне так много нужно сказать тебе…
— Ой, я смотрю у нас семейные посиделки, — подошедшая женщина выросла, как из-под земли. Точнее из ада.
Я нервно вырвала свои ладони, глядя на неё округлившимися глазами. Эффектная женщина чуть за пятьдесят со стильной короткой стрижкой. Вечерний макияж и золотые серьги никак не вписывались в интерьер обычного детского кафе в спальном районе города. Её было сложно перепутать с кем-то.
— Мама? Не знал, что ты придешь, — мужчина встал, напряжённо сдвинув брови и слегка загораживая меня собой.
— Я пришла на день рождения к внуку. Мог бы пригласить вообще-то. А место мог подобрать и поприличнее. С аниматорами, шарами, друзьями. А где твоя жена? — она смерила меня оценивающим взглядом. Видимо не узнала. Решила, что я любовница её сына? Так ещё меня не унижали одним взглядом. Как будто я грязь под колёсами её дорогого авто, ключи от которого она напоказ крутила в пальцах.
— Здравствуйте, Елена Александровна, — я встала, нацепив на лицо дежурную улыбку а-ля «я рада вас видеть», которая сразу сползла, встретившись с равнодушным взглядом. А что, эмоции уже для простых смертных? Высшее сословие обкалывается ботоксом, которое превращают лицо в маску?
Я заметила, как кулаки мужчины сжались, выдавая напряжение, которого я никак не могла понять.
— Мама, это…
— Да я узнала. Можешь не утруждаться, — она зло стрельнула по нему глазами, переведя их на меня. Что-то в ней было от Измы и Круэллы из детских мультиков, которые мы смотрели с Мишкой. Что-то хищное и отталкивающее.
— Так что ты здесь делаешь, Машенька? Как мы давно не виделись. Кажется лет десять. С того дня как… тебя упрятали в больницу.
Я сглотнула, увидев блеск в глазах и какое-то больное злорадство. Разве может бывшая соседка и подруга матери говорить с такой неприкрытой ненавистью?
— Мама… — рядом раздался предупреждающий низкий рык, от которого внутри всё сжалось.
— А что мама? Я просто спросила. У вас тут семейная вечеринка, а я всё узнаю в последний момент. Вот сестрёнку ты, наверно, первую пригласил. Соскучились небось.
— Прекрати устраивать балаган… — Митька схватил её за локоть, сжав так, что она скривилась.
— Какой балаган, сынок? — она невинно похлопала глазами, вот от кого Мишка научился. Только его бабуля не является лучшим примером для подражания. — Машенька, что ты так глупо приоткрыла ротик? Ах ты ей не сказааааал? — она притворно прикрыла рот ладонью.
— Не сказал что?… — я повернулась в сторону мужчины, вытирая вспотевшую ладонь о новое платье.
Очень медленно он повернулся и сжав челюсти посмотрел на меня. В этом взгляде читалась такая боль и сожаление, что моё сердце пропустило удар от нехватки кислорода, которым я перестала дышать.
Его лицо стало серого цвета, а глаза потеряли тот блеск, с которым он смотрел на меня всего пару минут назад. Как будто из него выкачали всю жизнь, оставив лишь оболочку без души.
Меня начало потряхивать от осознания того, что вот-вот что-то произойдёт, что вновь изменит мою жизнь, разделив на До и После. Хотелось зажмурить глаза, заткнуть уши и забиться в угол, лишь бы оставаться в том уютном мирке, который я придумала, глядя в любимые глаза. До зубного скрежета не хотелось падать с небес на землю. Просто не знать. Оставаться в блаженном неведении.
Что такого он мог от меня скрыть, что тяготит его настолько, превращая взрослого сильного мужчину в потерянного ребёнка? Отчаяние читалось в его глазах. Руки опустились, обессиленно повиснув.
— Прости, Мань. Я не хотел… — голос не громче шепота.
Наше немое молчание прервала его мать, подлетевшая ко мне. Она дернула за воротник платья, который с силой вонзился мне в шею, отрезвляя. Заставляя вернуться в реальность. Фокусируя затуманенный взгляд на этой мегере, глядящей с такой ненавистью, что ещё немного и я бы задымилась.
— Отпустите меня!
— Мама, прекрати! — Дима грубо схватил её за сжатую руку и дёрнул в сторону. Кажется, я слышала хруст ткани моего платья.
— И что? Вы уже трахались? Ты поверила всем сопливым словам, которые мой сын наплёл тебе? Он такой же обманщик, как все мужики, поверь мне! — её визгливый крик привлёк внимание других посетителей кафе.
Дима оторвал свою уже начинающую истерить мать от меня. Она не стеснялась в громкости голоса и выражениях, не обращая внимания на посторонних.
— Закрой свой рот! Ты не имеешь права оскорблять её! Она ни в чем не виновата! — я никогда не видела Диму в таком бешенстве. Даже в ту первую встречу в больнице, когда он прижал меня к стене. Даже в том проклятом домике лесника.
Его грудная клетка вздымалась от тяжелого дыхания, зубы сжались, превращая его некогда милую улыбку в оскал, а почерневшие глаза говорили, что он сдерживается из последних сил. В нем было больше от дикого зверя, чем от человека. Ещё немного и он бы кинулся на родительницу с кулаками.
— О чем вы говорите? — удивительно, как мой писк был услышан этой парочкой, но мать с сыном как по команде развернулись в мою сторону, от чего я инстинктивно сделала шаг назад.
— Как это ни в чем не виновата? Она такая же продажная блядь, каким и был ваш отец, — женщина с таким извращённым наслаждением, приоткрыв рот, двинулась в
