веселый он больно. Я от таких обычно держусь подальше.
Молча наблюдаю, как поднимается и спрыгивает на пол. Сует ноги в берцы, размашисто хватает рубаху с вешалки. Подпевает мотивчик, который за два дня раз сто сорок тренькал по радио.
— Седня в клуб погоню. С друганом, — сообщает, потирая ладони.
— Ладно, — киваю, закидывая руки за голову.
Прикрываю глаза, представляя сегодняшний вечер. За грудиной теперь еще и сердце стучит, как придурковатое. Как дожить? Не знаю.
— Правда, Саня тут бабой обзавелся. Говорит училка. Правильная вся, деловая. В клубы не ходит, не пьет.
— Тогда и Саня твой не пойдет. В клуб.
— Да с чего это баня пала?
Пожимаю плечами и резко усаживаюсь. Разговоры хоть немного отвлекают от упрямой стрелки на часах.
— Хз, Антох. Просто думаю, что не пойдет.
— Братву на сиськи не меняют, — произносит он, усаживаясь напротив.
— Это ты сисек нормальных не видел, лейтенант.
— Я всякие-разные видел. Не надо мне тут, товарищ майор, — хохочет, допивая чай в стакане с железным подстаканником. — За кого вы меня принимаете?
— Так… то ты общие видел, не по индивидуальному заказу. А я тебе про «свои» говорю. «Свои» ни с кем не спутаешь.
На подобную философию рыжая бы зарядила мне под дых и провела лекцию на тему того, что женщина — это не только «сиськи и письки», женщина — «это что-то большее, у нее есть чувства и она вправе не ощущать себя только телом».
— Поверю вам на слово, — задиристо отпускает Антон.
— Главное — не дотяни, а то встретишь их уныло смотрящими в пол.
— Еб твою мать, — вскакивает с места и бьет себя по лбу. — Как развидеть то, что я представил?
Тру глаза, пытаясь не ржать. Может, веселые — это и не плохо?
— Ладно, лейтенант. Собираться будем.
Дергаю шторку на окне, и разглядываю пролетающие мимо хозпостройки. Подъезжаем.
— Не-е, Саня меня не кинет. Подумаешь, училка нашлась. Там уродина, поди, какая-нибудь…
Под рассуждения Антохи, собираю сумку. Бритва, зубная щетка, полотенце, зарядка от телефона. Проверяю бумажник, паспорт и минут десять нетерпеливо выбиваю чечетку кроссовкой. Машинист, как назло, замедляет ход и последние пару километров мы тащимся со скоростью больной черепахи.
Родной город… Я скучал.
Когда спускаюсь на перрон, чувствую себя большим шаром, который вот-вот лопнет. Солнце все еще шпарит. Совсем не по сезону, но у меня-то внутри наконец-то лето! Пионерлагерь с автоматом наперевес, слава богу, закончен. Эту страницу я перевернул. Пора взяться за работу, которую я, оказывается, люблю и уважаю. Никогда бы этого не осознал, если б не моя дырявая память и невнимательность к деталям, вроде всякой хрени в козырьке.
Нетерпеливо озираюсь.
— Красавчик, а вы моего мужа не видели? — слышу справа и давлю лыбу, словно меня с ног до головы сахарной пудрой присыпали.
— Видел-видел.
Тяжелая сумка брякает об асфальт на перроне, а в руках ахает и дрожит моя фенистилка. Правда, от феминизма в ней ровным счетом ни черта не осталось.
— Если ты еще хоть раз уедешь, я с тобой разведусь, Бойцов, — шепчет она сдавленно на ухо.
Прикусывает мочку.
Блядь.
— Не уеду больше, Лер. Обещаю, — зацеловываю любимое лицо.
Зарываюсь в воздушное, рыжее облако, чуть выцветшее за это лето, но мягкое и с каким-то крышесносным ароматом вроде ванили. В запахах я не силен, а вот в определении сантиметров наощупь очень даже.
— Худая такая, — сдавливаю талию. — Лерка.
— Опять врешь, Бойцов.
Она отводит голову и смотрит на меня таинственно. Склоняюсь, чтобы захватить зубами чуть выдающуюся нижнюю губу.
— Просила тебя не бриться. Не мог сделать жене подарок? — Оглаживает она мой подбородок пальцами.
— К вечеру отрастет, не переживай.
— Ты у меня красивый…
Скептически усмехаюсь. Вроде смотрю в зеркало: лицо как лицо. Нос не картошкой, второго подбородка не имею, бородавок там или прочей нечисти нет. На маргинала тоже не похож. Обычный мужик, только не вонючий. А жене сильно нравится. Бывает ведь так?
Терзаю податливые губы и ладонями оглаживаю спину. Хочется добраться до ягодиц, но мы в общественном месте. В паху становится тяжелее.
— Я так скучала, — снова всхлипывает жена. Ластится и внутрь проникает.
— Я тоже… скучал, — от эмоций голос хрипнет. — Пиздец как скучал, Лер.
— Поедем скорее, домой, — вдруг вспоминает она и развернувшись, тянет меня за руку.
Подхватываю сумку и, как телок на поводке, иду за раскачивающей чуть округлившимися бедрами супругой.
Мы с Лерой поженились четыре месяца назад, в мою пересменку. Одной командировки, чтобы закрыть долг перед строительной компанией не хватило, пришлось отправляться на Кавказ снова. Квот, как всегда, мало, но тут Борис Николаич, новоиспеченный родственничек, подсобил.
Сейчас расходов меньше не стало, но я знаю, что и здесь справлюсь.
Стройка дома — это даже не бездонное озеро надежды, куда сливаются все финансы и силы. Это гораздо хуже и страшнее. Короче, я замахался.
— Сядешь за руль? — спрашивает Лера, кидаясь в меня ключами.
— Как скажешь.
Только усаживаемся — сразу снова тяну ее к себе. Стыдно признаться, но соскучился по ней, как баба.
Пока на службе там был — еще более-менее: проверки, приказы свыше, тумаки, которые там раздают направо и налево — все это здорово отвлекало.
А по ночам, в общаге… Так накатывало, хоть волком вой.
— По-моему, стартер барахлит. Кое-как завел, — задумчиво выговариваю, осматривая чистенький салон своего старенького джипа. — Мише не показывала тачку, Лер?
— Тимур, — шипит моя фурия, нервно дергая ремень безопасности. — Ты издеваешься? Я еще этим должна была заняться? Лера то, Лера сё…
Вытягивает нижнюю губу от обиды. Я вспоминаю, что она почти одна тут все вывозила.
— Эй, полегче Борец, — успокаиваю ее, поглаживая коленки. — Я же не в претензию.
Она как-то сразу расслабляется и извиняюще улыбается.
— Прости, мой хороший. Я просто устала. Не выспалась.
— Сегодня выспишься.
Жена недоверчиво на меня посматривает.
Приподнимаю взгляд на солнцезащитный козырек и до сих пор не понимаю, как мог так опростоволоситься. Реально думал, что давно выкинул фотографию бывшей. А если честно, даже значения этому не придал. Ну фотка и фотка. Что такого-то?
Пока выезжаем из города и едем к небольшому, прилегающему к нему поселку, с интересом посматриваю вглубь леса.
— Бабье лето. Надо бы за грибами сходить. Пойдем завтра, если все нормально будет?
— Господи, зачем, Тимур? — морщится Лера. — Никогда этого не понимала. Бродить по лесу часами, отгонять от себя комаров и мошек, еще и на медведя можно набрести.
— Романтика, одним словом, — вздыхаю с ноткой ностальгии в голосе, снова посматриваю на экс-Завьялову.
Изменилась.
Вроде такая же, но что-то неуловимое добавилось. Веснушек меньше стало. Повзрослела.
— Какая
