моя госпожа.
— Не советую недооценивать меня раньше времени. Расту я весьма… Быстро.
Демон с хитрой улыбкой посмотрел на меня и подмигнул:
— Буду рад поглядеть на Ваши достижения.
— Так-то лучше, — ответила я с лёгкой ухмылкой на губах, а затем со вздохом добавила, осторожно отстраняясь от брюнета: — Ну, а сейчас мне будет лучше вернуться в свои покои, дабы подготовиться ко сну. Всё же завтра меня ждёт немало забот и дел.
— Искренне рад данному решению. Ведь до рассвета осталось четыре часа. Вы должны поспать хотя бы лишний час, чтобы Вам хватило энергии хотя бы до ужина.
— И мне её обязательно хватит.
После этих слов Себастьян сопроводил меня в мою комнату и помог подготовиться ко сну.
Дальнейшие несколько дней вплоть до моего Дня Рождения в основном были заняты учёбой.
Всё-таки каждый из моих учителей каждые два месяца устраивал мне что-то вроде небольших экзаменов, дабы проверить мои знания и смекалку, так скажем.
И, честно сказать, если историю, чистописание, знание родного и иностранных языков, литературу, а также культуру и законный кодекс я сдавала на отлично, то танцы, манеры женственности и речи сдавала из рук вон плохо.
Я обязательно выглядела напряжённой, когда выпрямляла спину и пыталась идти согласно женскому этикету и правилам поведения.
Я ненавидела делать реверансы и книксоны и уж более того бежать не как обычный мальчик, за которым кто-то гонится, а воздушно и почти беззвучно.
Господь всемогущий, миссис Лалабэтт я хотела просто придушить за эти её уроки.
Для меня они были просто самой настоящей адской пыткой. Однако с этим ничего было не поделать, и мне приходилось терпеть.
Слава Богу, когда наступил мой День Рождения, я смогла как следует отдохнуть от всех этих уроков и экзаменов, да и не только от них.
Я смогла хорошенько отоспаться в своей постели, как оказалось, ещё и с маленькой компанией.
Подарком от Себастьяна и от всех слуг стала милая пушистая дворовая кошка, которая вымывала и кормила четверых котят, примерно месяц от рождения.
Просыпаться под такое мурлыканье, было весьма… Необычно…
Я никогда не имела домашних питомцев и никогда не нянчилась с ними.
А теперь… Видя этих крошечек в моей кровати и эту умную кошачью мордочку…
Видели бы вы моё лицо в тот момент, когда я услышала нежное мяуканье одного из малышей.
Я никогда особенно не была так называемой кошатницей, но эта маленькая пушистая компания заставила меня умилённо улыбаться и едва ли не тискать каждого из них.
Можно даже сказать, что я провела с ними всё утро. И теперь точно прекрасно понимала любовь своего демона к этим по-своему необычным и прекрасным созданиям.
Что? Вы не знали, что Себастьян кошатник?
О. поверьте, когда я увидела его на крыльце окружённого дворовыми и бродячими кошками и котятами, то едва ли не застыла в шоке вместе со всей прислугой.
Должна признать, что впервые видела, чтобы он относился к кому-то с такой нежностью и любовью. И если бы увидела этого адского хитреца в подобный момент куда раньше, то ни за что не поверила бы, что он демон.
И, тем не менее, я была рада такому подарку, от чего моё настроение было вполне хорошим весь остаток дня.
Чуть ближе к полудню меня навестили Мадам Рэд и Генри, что были явно рады видеть меня, да ещё и в таком расположении духа.
Естественно, без подарков снова не обошлось.
Мой лучший друг подарил мне очень милую фигурку, вырезанную из дерева собственноручно, которая изображала нас ещё детьми, сражавшихся на мечах.
Крёстная же преподнесла мне в подарок изящное серебряное колечко с рубином, которое я с того самого дня носила на указательном пальце правой руки, практически не снимая.
Более того они подарили мне серьёзные философские книги, среди которых было и кое-что связанное с демонами и ангелами, что было для меня полезным приобретением.
Слуги тоже постарались сделать праздник в меру уютным.
Повара приготовили очень вкусные и сытные блюда, горничные прекрасно накрыли стол и улыбались ярче солнечных зайчиков на стенах и мебели.
Даже Финни смог создать красивую фигурку из кустика.
Такой тихий, но приятный и практически семейный праздник согревал мне душу и радовал сердце.
Ближе к вечеру некоторые из слуг более умелые даже вызвались сыграть на скрипке или фортепиано, что дало повод Генри пригласить меня на танец.
— Согласитесь ли Вы подарить мне танец, леди Андрэа? — с галантным поклоном обратился ко мне юноша, с доброй улыбкой протянув мне руку.
— Генри, я… — начала, было, я с обречённой усмешкой.
— Прошу, не откажите скромному юноше одарить его сердце танцем. Я буду помнить его всю жизнь, — Генри был сейчас похож на настоящего джентльмена и кавалера.
Боже, как трудно было отказать его чудесной улыбке, доброму и честному взгляду, да и его юношеской красоте.
— Знаешь ведь, что тебе я никогда не могу отказать, — со смешком проговорила я, а затем встала со стула и, совершив лёгкий реверанс, с улыбкой приняла руку друга: — Почту за честь подарить Вам сей танец, милорд.
Галантно приобняв меня за талию одной рукой, а другой же обхватив мою ладонь, парень медленно повёл меня в танце.
Было так легко и приятно, словно мы кружились на ветру, не чувствуя собственных тел.
Генри был будто совсем другим человеком. Настоящим джентльменом, который ценил женщину, как святыню и обращался к ней, как со священным предметом.
Ах, и как красиво развевались его локоны, напоминающие шлейф золота, что потом ударялись нежно о его щёки и скулы.
Воистину, Дева Мария, я танцевала с одним из твоих ангелов.
С этим юношей мне было действительно так легко и спокойно, словно он становился на несколько кратких мгновений моей опорой, в которой я нуждалась.
Возможно, в каком-то смысле так и вправду было.
Ради него хотелось тянуться к добру, свету. Хотелось вновь быть той невинной девочкой, что не знала бед и боли, не знала чувство ненависти, гнева, злости, жажды мести…
И Генри сам был искренним добром. Тем самым ангелом, что заменил мне сестру, хоть и не полностью.
Но с его добротой и чистотой духа и силой воли я хотела… И хочу… Я хочу жить, чтобы видеть счастье этого паренька. Видеть, как он улыбается, смеётся, чувствовать его добрые руки, что обнимали меня сейчас, и слушать его голос.
Ах, его голос… Помню, когда мы были немного старше лет семи, и у Генри начинал ломаться голос, он усиленно занимался музыкой и пением, чтобы сохранить
