край зачистил, второй зачищает Зигфрид, а значит надо принять гвардию, которая несомненной сразу бросится наверх. И именно их я встречаю пулемётным огнём на лестнице.
Признаю, что воевать они умели. Умели вовремя ставить щиты и тут же открывать ответный огонь, пытаясь сразу провести контратаку, однако им, как псирайдерам, не хватало ни сил, ни количества, ни полной слаженности. Видно, что солдаты, неплохие солдаты, но явно не профессионалы.
Так дошло до абсурда, что я расстрелял люстру прямо над ними, которая и придавила впередиидущих, открыв всех остальных перед огнём пулемёта. Видимо их не учили следить за окружением. Бронебойные пули просто пролетали толпу насквозь и весь отряд, что пытался подняться лёг. Одиночки, что успели поднять щит, попросту не смогли в одиночку сдержать очередь, и их щит рухнул, оставив на растерзание пулям.
За две минуты по лестнице уже стекали ручьи из крови, собираясь под первой ступенькой в большую лужу. На другом конце небольшого поместья тоже вовсю грохотал огонь — вторая группа встретила Грога, который контролировал запасную лестницу.
Я спустился вниз и сразу попал под огонь крупнокалиберных пулемётов. Их попадания были как небольшие удары по броне, отдававшиеся лёгким щелчком внутри. Я тут же заступил за стену подальше от окна. Снаружи стояло сразу три бронемашины с башнями на колёсах, и сейчас одна из них…
Если бы я не был в шлеме, то думаю, что оглох бы от грохота. Бронемашина на полном ходу влетела в стену, обрушив её. В разные стороны полетели кирпичи и их осколки, словно шрапнель, тарабаня по броне и осыпаясь прямо на машину. Они буквально стекли с брони на землю, когда та резко остановилась в центре холла и начала поворачивать башню на меня.
Я за пару шагов оказался рядом и просто согнул ствол, из-за чего очередь, предназначавшаяся мне, ушла в потолок. Недолго думая, я что есть сил ударил ногой в дверь. А потом ещё раз, и ещё, пока та не выгнулась так, что между дверью и корпусом появились зазоры. Пока бронемашина отъезжала назад, я попросту забросил внутрь пару гранат и уже на улице внутри неё негромко хлопнуло. Она замерла на месте. Через щели начал подниматься чёрный дым.
Осталось ещё две машины и сейчас по нам работали и автопушки, скорее всего, зенитные. Они хорошо работают и по пехоте. У этого дома с боеспособностью оказалось всё гораздо лучше, чем у прошлого, так как даже после внезапного вторжения они умудрялись оказать сопротивление. Отчаянное, но не сильное, так как после моей короткой очереди часть из обороняющихся сразу замолчала, в частности, противовоздушная оборона.
У дома были помимо этого два корабля. Я не разглядел их класс, но вряд ли те были очень серьёзно вооружены и бронированны, так как рухнули на землю, едва поднялись в воздух. Наша машина надёжно контролировала округу от непрошенных гостей.
— Фарен, запрашиваю поддержку, — попросил я. — Две бронемашины твои.
Мы могли разобраться и сами, причём со всеми, однако сейчас был хороший момент, чтобы поучиться действовать вместе. В первую очередь, для тех, кто присоединился к нам, так как с Грогом и Зигфридом мы и так уже взяли всё поместье и отбили первую контратаку, положив, если не больше половины, то точно одну треть гвардии.
— Принял, захожу на цель! — отозвался он.
И меньше, чем за минуту с воздуха их начали расстреливать из двух миниганов. Огонь с корабля выпотрошил бронемашины за считаные секунды, сделав из них решето.
— Готово!
— Выдвигаемся, — сообщил я остальным. — Зачистим площадку для посадки.
И вышел, открыв огонь по тем, что ещё остались и прятались в укрытиях, неуверенно постреливая и кидаясь в меня техниками. Однако при такой гладкой, я бы сказал идеальной работе сюрприз пришёл, откуда его не ждали.
— Это третий, меня сдача в плен, — внезапно пришло сообщение от Зигфрида. — Что делать?
— Что? — я даже остановился. — В плен?
— Да, двое. Сдались в плен. Какие будут приказы?
Пленные?
Я быстро сообразил и свёл всё в голове, после чего продолжил добивать остатки сопротивления бросив:
— Дожидайся, я скоро подойду.
Пленные…
Может показаться, что мы убиваем всех подряд, однако это не так. Есть правила и есть инструкции, которым мы неукоснительно следуем, чтобы война не превратилась в бессмысленную бойню. И обычно это проговаривается заранее. В нашем случае мы не проговаривали, что делать с пленными, так как попросту не ожидали, что кто-то будет сдаваться или в принципе успеет это сделать.
Закончив с подавлением оставшихся противников, я связался с Фареном, чтобы тот с высоты осмотрел территорию и убедился, что никто не попытался скрыться. А кто всё же смог прорваться, закончил он, и чтобы ни один не смог отсюда выбраться. Это была показательная война в назидание другим и было очень важно выполнить её правильно, без каких-либо ошибок.
Но вот пленные… надо было предусмотреть такой банальный и очевидный вариант, но я почему-то подумал, что такого не случится. Это моя ошибка, и сейчас мне надо решить, как с моей ошибкой, а если точнее, то двумя разбираться.
Я поднялся на второй этаж и вошёл в комнату, где меня уже ждал Зигфрид, держа на прицеле какую-то женщину с парнем лет… четырнадцати. Когда я вошёл, он посторонился в сторону, пропуская меня вперёд. Они оба стояли на коленях, подняв руки вверх, не поднимая головы. При звуке моих шагов они сжались и задрожали мелкой дрожью.
Я встал перед пленниками, после чего протянул руку и схватил женщину за волосы, подняв её лицо к себе. Она вскрикнула то ли от боли, то ли от неожиданности.
— Мы сдаёмся! Сдаёмся! — пискнула она перепугано, глядя на меня полными ужасами глаз, будто это было какой-то молитвой.
— Что делаем? — спросил Зигфрид.
Нас они слышать не могли, поэтому в их глазах мы выглядели молчаливыми чудовищами, которые сейчас разглядывали их.
— Женщину не узнаю, — отпустил я плачущую пленницу, схватил парня за волосы и поднял его к себе. — А этот — второй ребёнок Марши.
— В расход?
В расход? Стрелять в сдавшихся было не то же самое, что стрелять в спину тем, кто пытается сбежать или сопротивляется. Это уже была казнь. Казнь тех, кто сдался на твою милость, и здесь надо очень чётко понимать границу между необходимостью, наказанием и бессмысленной жестокостью. Потому что война — это не бездумные убийства, а в первую очередь процесс,
