— Я помню, мама, — кивнул я и взял ее за руку. — Спасибо тебе. Но сейчас ты сильно теплее к ней относишься…
— Ох, даже вспоминать не хочется… — мама вздохнула. — Я же перед самым их отъездом с ней поговорила начистоту. Вывела, так сказать, на откровенность. У меня в голове не укладывалось, зачем девочке может быть такое нужно. Понимаю, капризы всякие, скандалы до небес, чтобы купили что-нибудь новое… Это все хоть как-то, но можно понять. Но чтобы вот так…
— И что выяснилось? — спросил я, поняв, что опять затянулась пауза.
— Она это все устроила, потому что в Москву не хотела переезжать, — усмехнулась мама. — По ее логике выходило, что если вы с ней поженитесь, она переедет к нам и останется в Новокиневске. А родители пусть катят в свою Москву за длинным рублем, раз им так хочется.
— Остроумный план, — фыркнул я.
— Вот уж точно… — мама засмеялась.
— Только это все равно не объясняет, почему ты теперь так с ней носишься, — я иронично поднял бровь. — По голове гладишь, воркуешь, заботишься.
— Понимаешь… — мама наклонилась ко мне ближе через стол. — Она же в Москве в клинике лечилась…
— В клинике? — переспросил я. — В психушке?
— Да, — покивала мама. — Она же изменилась за эти годы просто разительно, ты ведь заметил?
— Ага, — покивал я.
— Я всех подробностей не знаю, Марина очень не любит об этом рассказывать, — вполголоса продолжила мама. — Но знаешь, мне стало так стыдно, когда я узнала. Получается ведь, что она так себя вела, не потому что такая дрянь по характеру, а потому что болела.
— Вообще-то одно другому не мешает, — усмехнулся я.
— Знаешь, мне как-то проще думать, что она на самом деле хорошая девочка, просто… с ней случилось такое несчастье, — мама тепло улыбнулась. — Так что ты уж будь с ней помягче, пожалуйста. И с Мариной и Славой. Им сейчас правда нелегко. Слава когда на коне был, у него миллион друзей было, все с ним общаться торопились, клялись, что не разлей вода, и все такое. И он всем помогал… А когда он оступился и сам попал в неприятности, никого, считай что, и не осталось, разбежались все.
— Понятно, — кивнул я.
— Володя, ты уж прости меня, пожалуйста, — мама подалась вперед и заглянула мне в лицо. — Надо было раньше тебе все рассказать, но я боялась, что ты… Боялась тебя тревожить, понимаешь? Ты очень тяжело тогда все воспринял, я же не знала, что они вот так нагрянут…
— Мам, да все нормально, правда, — я улыбнулся и пожал ее пальцы.
— Если бы ты знал, сколько людей мне уже сказали, что мы зря Грохотовых пустили, — мама покачала головой. — Что, мол, на порог их надо было не пускать, после того, что случилось. Но я не смогла. Такая вот дура…
— Понимаю, — хмыкнул я и подумал почему-то про Астарота. — Сам такой же дурак.
— Ох, как же мне с тобой повезло, — улыбнулась мама. — Даже легче стало…
— Слушай, а вы не обидитесь… — начал я и прикусил губу.
— Что? — лицо мамы снова стало тревожным. — Что-то случилось?
— Да нет, ничего не случилось, — засмеялся я. — Я просто подумал, а может мне квартиру снять? Пора уже становиться самостоятельным, и все такое…
— Не рановато? — прищурилась мама.
— Вот и проверю, — я подмигнул. — Не получится, всегда смогу поджать хвост и вернуться в родное гнездо. А?
— Как же быстро вы растете! — с грустной улыбкой вздохнула мама, и неожиданно вскочила и порывисто меня обняла.
Проснулся я даже вполне бодрым, хотя проспал всего три часа. Голос, правда, все еще чувствовал себя так себе и звучал, как у пропитого и прокуренного капитана пиратского корабля. Была мысль не ездить ни на какие съемки, а пообедать и завалиться спать дальше, но я ее безжалостно отбросил. Хотелось в первый раз по максимуму держать руку на пульсе, а я и так один съемочный день пропустил. Так что по-быстрому закинул в себя котлету с тушеной капустой, выдул, наверное, литр горячего чая с молоком, замотал шею шарфом по самые уши и помчался на финальную точку нашего клипа — ту самую водонапорную башню в частном секторе.
«Так странно, — думал я, глядя в окно троллейбуса на разномастные домики частного сектора, пробегающие мимо. — Ощущение такое, что прошлые съемки были уже так страшно давно…» Так еще с поездками бывает. Когда укатил куда-то на выходные, хапнул там порцию мощных впечатлений, вернулся домой и к старым друзьям, а там ничего не поменялось, все как было. А ты смотришь на это все как будто в подзорную трубу наоборот и думаешь… Даже не знаю, что. Совсем ведь немного времени прошло! Но этот наш концерт его прилично так растянул. Подбросил и впечатлений, и поводов для раздумий. Да и поводов для гордости собой тоже. Я как-то раньше даже не задумывался о том, что могу что-то там на сцене делать. А сейчас… Хм. Да я вроде как и сейчас не думаю о себе в этом ключе. Ничего не изменилось же… Ну, кроме безнадежно охрипшего голоса. Но что-то все-таки поменялось…
Когда я дошел до башни, там уже царила деловитая суета. Наша съемочная группа расположилась рядом с уличной колонкой. Состав — самый минимальный — Бес с Кристиной, как главные герои, Ирина и Стас, собственно. И рядом с ними терся бородатый мужик в ушанке и телогрейке.
— … а ежели случится что? — наседал он на Ирину.
— Иван Николаевич, мы ведь уже с вами договорились! — всплеснула руками Ирина.
— Ну я же должен проконтролировать! — гордо подбоченился он.
— Ничего не случится, мы кино снимаем, — Ирина закатила глаза. Этот диалог явно уже не в первый раз по кругу прокручивался.
— А показывать это кино где будут? — наседал мужик.
— На ТВ «Кинева», — ответила Ирина.
— Это что еще за тэве такое? — мужик пожевал губами. Ну как, мужик, скорее дедок.
— Первая новокиневская частная телекомпания, — почти по слогам проговорила Ирина. — Иван Николаевич, нам нужно всего минут пятнадцать. Сначала оператор снимет героев на башне крупным планом, а потом снизу,
