языки пламени. Оно издало громкий рык и резко бросилось в темноту.
Штеер ринулся было за ним, но через несколько шагов остановился. Миляна тем временем осматривала Платта. Лахрим нашел свой фонарь и помогал ей, освещая окровавленное лицо бортинженера.
— Как он? — кивнул Штеер на Платта.
— Рваная рана ото лба до шеи, — ответила девушка. — Я перевяжу, но его нужно нести в лагерь к медику.
— Мы не можем возвращаться без этого животного! — воскликнул Штеер. — Оно было почти в наших руках.
— Капитан, мы должны отнести Платта в лагерь, — твердо произнесла великанша.
Штеер пристально посмотрел на нее, его шрам потемнел от напряжения. Запрокинув голову, он в бессилии зарычал.
2-я глава
1.
Лахрим подобрал фонарь и поводил им вокруг в поисках игломета. Его он совершенно случайно тоже выронил. Видимо это было подсознательное действие, раз он этого не помнил.
Это вряд ли означало, что где-то внутри Лахрима заперт бесстрашный воин, готовый драться с ужасными хищниками голыми руками. Скорее там прятался испуганный человечек, решивший, что безоружного его, возможно, не тронут.
Он быстро отыскал оружие, а заодно увидел и еще что-то темное. Он подошел поближе и осветил предмет фонарем.
— Взгляните, капитан, — указал он на него Штееру.
Коммандер оторвался от тягостных дум и приблизился к Лахриму. Перед ними лежал черный обрубок лапы с длинными в палец человека длиной когтями.
— Не зря Платт махнул тесаком, — сказал Лахрим. — Ясно, почему зверь так взвыл.
— Возьмем это с собой в лагерь, — поднял лапу с земли Штеер.
С нее капала темная густая кровь. Коммандер достал из рюкзака пластиковый пакет и упаковал добычу.
— Теперь обойдемся без ловли зверя? — спросила Миляна.
— Посмотрим, — коротко бросил Штеер. — Надо еще выбраться отсюда.
— Вряд ли зверюга нам помешает, — поделился соображениями Лахрим. — Если только не отрастит новую лапу.
Миляна к тому времени перевязала Платта. Бинты покрывали всю его голову, как у мумии. Он не двигался. Единственными признаками его жизни служили редкие постанывания.
Миляна взяла его спереди за подмышки, Лахрим схватил за ноги. Штеер шел первым, забрав у великанши огнемет. Люди, пригибаясь, двинулись по низкому проходу.
В кои-то веки Лахрим угадал, и в долгом походе по ледяным коридорам зверь их не беспокоил. Ни разу за почти час пути Лахрим не почувствовал металлический привкус.
«Надеюсь, я не принюхался к этой гадости», — подумал он.
Наконец они вынырнули наверх. Почти севшее красное солнце сливалось с багровыми песками. Они вновь рисковали не вернуться в лагерь до заката. Темнота же внушала страх. Его не уменьшало даже знание о ранении животного.
Чтобы идти быстрее Миляна привязала Платта к спине.
— Донесешь? — спросил Штеер.
— Не велика ноша, — встряхнула плечами великанша.
— Своя ноша не тянет, — донесся слабый голос ненадолго пришедшего в себя коротышки.
Штеер вновь пошел спереди. Лахрим замыкал процессию. Он не выпускал из рук игломет. Это было слабым утешением. Но сзади совсем никто не прикрывал. То есть всех прикрывал как раз сам Лахрим. А он не слишком надеялся на свои силы. Но с оружием — хоть какая-то защита.
Отряд преодолел лишь половину пути, когда их накрыла темнота. Как ни успокаивал себя Лахрим, рисуя картины, как жуткая тварь лежит где-то далеко в норе и зализывает рану, страх проникал в едва ли не каждую его клетку.
Штеер тоже чувствовал себя неуютно. Это показывали резкие движения его фонаря из стороны в сторону. Только Миляне было не до этого. Она, тяжело дыша, сосредоточилась на ноше, которая с каждым километром словно прибавляла в весе.
«Что бы я выбрал: нести Платта или идти последним? — пытался отвлечь себя размышлениями Лахрим, — Весьма важный вопрос, учитывая, что выбора-то у меня как раз и нет».
«Второй день я на этой планете, и второй раз я в темноте возвращаюсь в лагерь из ледяных пещер, — проносились у него в голове не слишком приятные мысли. — И опять мы кого-то несем, хорошо хоть на этот раз не труп. Впору лечиться от дежа-вю. Жаль, что сейчас это самая малая из бед».
«Но есть и плюсы, — «взбодрил» он себя. — Даже такой аховый математик как я легко подсчитает, что такими темпами мучится до смерти осталось пару-тройку дней».
Лахрим мог себе позволить досужие рассуждения только потому, что свято верил в безжизненность окружающей красной пустыни. По крайней мере, ее нескольких ближайших километров.
Он тешил себя этой мыслью всю дорогу, пока жуткий вой не заставил его во второй раз за день выронить игломет. Дыхание перехватило, а ноги стали ватными.
— Он где-то в километре от нас, — отвлек его от процесса впадания в панику голос Штеера. — Бежим, мы недалеко.
Впереди и впрямь уже виднелись тусклые редкие огни базы. Люди бросились к ним. Штеер помогал Миляне, поддерживая сзади ее спины Платта.
— Куда бежим, что дают? — очнулся от тряски тот.
Ему ответило только тяжелое дыхание троих людей. Вит тоже замолчал, видимо, опять потеряв сознание.
«Жизнь дают, — ответил про себя коротышке Лахрим. — Тем, кто успеет».
Он искренне завидовал бортинженеру. Тот сейчас пребывал в забытьи, а не бежал в темноте, утопая в песке, от страшного преследователя. Неведение — порой благо.
Но размышления на философские материи не входили в эти судьбоносные мгновения в приоритеты Лахрима. Его мозг слишком занимал вопрос, как быстрее унести ноги подобру-поздорову.
За дальнейшие несколько минут вой не повторился, а лагерь заметно приблизился. Надежда на спасение открыла у Лахрима уже, наверное, третье или четвертое дыхание.
Лахрим смотрел в спину бегущих впереди спецов и не мог избавиться от ощущения, что сзади его в любое мгновение настигнут длинные когти. Но это, к его счастью, все никак не случалось, а вскоре он уже стоял с остальными у входа в основной корпус.
Штеер нажал на пневмозамок. Дверь чихнула и открылась. Лахрим заскочил последним. Перед тем как закрыть шлюз он посмотрел в окружающую лагерь темноту. Ему показалось, что в свете прожектора промелькнула большая тень.
Лахрим поспешно захлопнул дверь.
2.
Не раздеваясь, Штеер с Миляной понесли Платта в медотсек. Лахрим пошел за ними. По дороге к ним присоединился выскочивший из своей комнаты Расмус Хольм.
Платта положили на пневмостол. Медик снял перевязку с его головы и внимательно осмотрел лицо бортинженера.
— Рана серьезная, — сказал он. — Надо спаривать.
— Спаривать — это что? — отреагировал Лахрим на незнакомый термин.
— Это все равно, что сваривать, только не металлы, а живые ткани, — пояснила Миляна.
Спецам, очевидно, приходилось сталкиваться с подобным не раз.
— Медкапсула нам не поможет, — бросил Расмус быстрый взгляд на разбитый аппарат, — Я продезинфицирую и заживлю сам.
