это, я бы побил их палками.
Я рассмеялась.
— Я думаю, ты просто пытаешься заставить меня чувствовать себя лучше. Но это работает, так что спасибо.
— Люди лгут. Члены — нет. — Он взял мою руку и просунул ее себе между ног, побуждая меня почувствовать его эрекцию, которая была твердой, как кирпич.
— Это убедительный аргумент.
— А теперь прекрати болтать и дай мне трахнуть тебя. — Майлз начал целовать мою грудь, заводя руки мне за спину и расстегивая мой лифчик.
— Ты тот, кто ведет все эти разговоры.
Он заткнул мне рот одной рукой, прижав большой палец к моей губе и побуждая меня взять его в рот, продолжая целовать меня.
Я нерешительно взяла его в рот, поначалу чувствуя себя немного глупо. Но я обхватила его губами и сделала все, что в моих силах. Майлз застонал, прижимаясь ко мне.
Его очевидное удовольствие заставило меня почувствовать себя немного смелее. Я схватила его за запястье своей рукой и всосала его большой палец, пока он втягивал мой сосок в рот.
Я задрожала.
Он наклонился и взял мои трусики в руку. Я думала, он собирается спустить их вниз, но он, очевидно, боролся со своими побуждениями так долго, как только мог. Он стянул свои боксеры вниз ровно настолько, чтобы освободиться, и сдвинул мои трусики в сторону.
Я удивленно втянула воздух.
Майлз положил одну руку мне на затылок, а другой направлял ко мне всю свою длину.
Я почувствовала, как задрожала сильнее, прижимаясь к нему бедрами, пока теплая головка его члена скользнула вверх по моим складочкам.
Он повторял это достаточно долго, чтобы я задалась вопросом, насколько настоящий секс может быть лучше. Каждая дорожка, которую он проходил, распространяла больше того, что, как я чувствовала, было смущающим количеством моего возбуждения на нас обоих.
— Постарайся расслабиться, — голос Майлза звучал мягким рокотом у меня в ухе. Он потянулся за чем-то в кармане своих сброшенных брюк. Я поняла, что это был презерватив, который он быстро развернул и натянул на себя.
Я кивнула, делая глубокий вдох и медленно выдыхая.
Он ввел в меня часть своего члена. Моя голова оторвалась от травы, и я крепко зажмурила глаза. Я открыла рот в безмолвном восклицании.
Мало-помалу он входил в меня все больше, пока я не почувствовала себя такой невероятно наполненной. В какой-то момент я почувствовала слабый укол, когда что-то внутри меня дрогнуло, а затем все сменилось теплым, блаженным приливом удовольствия.
Я провела руками по любому кусочку его плоти, который смогла найти, впитывая чувства, которые взрывались внутри меня.
Я занималась сексом. Это было оно. То, что заставляло мир вращаться. Я проводила ночи с чувством вины, гадая, на что это будет похоже, но все было совсем не так, как я себе представляла. Было лучше.
Наблюдая, как Майлз наращивает темп и все его тело напрягается от усилий входить и выходить из меня, я поняла, что было самым лучшим. Это не было, по общему признанию, чудесным ощущением того, что он наполняет и растягивает меня. Дело было даже не в виде его богоподобного тела в расцвете сил, как будто он был создан только для одного.
Это было осознание того, что мы соединены самым интимным образом, какой только можно вообразить. Это чувство было общим. Это было всепоглощающе. Не было никакой возможности отвести от этого взгляд. Не уйти в сторону. Никаких мечтаний наяву.
Это было оно. Мы были вместе во всех смыслах этого слова, и чистота этого чувства была настолько ошеломляющей, что я думала, что вот-вот взорвусь.
— Майлз, — выдохнула я. Я покраснела почти сразу после этого. Я всегда предполагала, что я не из тех девушек, которые будут стонать или что-то говорить во время секса. Откуда это взялось?
— Черт, — выдохнул он.
Его очевидное удовольствие пронзило меня подобно ударной волне. Мне казалось, что каждый оргазм, который я когда-либо испытывала, был рябью на поверхности пруда, а то, что росло внутри меня, должно было стать цунами. Я впилась пальцами в его спину, уже даже не уверенная, как долго мы к этому шли. Я не знала, то ли у меня был самый быстрый оргазм в мире, то ли я была участницей марафона.
Все, что я знала, это то, что это грядет.
Я выдавила из себя несколько фраз, некоторые из которых были до смущения вульгарными.
Все тело Майлза напряглось. Я почувствовала, как его пенис напрягся внутри меня, как раз в тот момент, когда тепло моей собственной кульминации распространилось по мне подобно какому-то бушующему огню.
Я расслабилась на траве, и моя голова повернулась в сторону. Я притянула его ближе к себе, обхватив рукой его теплую шею и прижимая его лицо к своей груди. Он вздрогнул еще несколько раз, затем расслабился. Он лег на меня сверху, но, должно быть, поддерживал часть своего веса рукой, иначе, я думаю, я бы почувствовала себя раздавленной.
Я сжала его еще крепче. Это казалось таким правильным. Прекрасным.
Когда Майлз все еще был внутри меня, а его теплое тело прижималось к моему, я знала, что не совершила ошибки. Осознавала я это или нет, но до сих пор именно страх удерживал меня от него. Боюсь, что я была бы эгоисткой, если бы предпочла себя Пенни. Я наконец-то начала понимать, что дело не в выборе того или иного.
Мне было трудно принять это, но я твердо знала: если я не позабочусь о себе, то никогда не смогу позаботиться о своей сестре.
Быть рядом с тем, кто тебе небезразличен, — это не спринт. Это марафон.
Если я хотела быть рядом со своей сестрой всю ее жизнь, то мое собственное счастье не могло быть второстепенной мыслью.
Майлз поднял глаза. Я почувствовала, как он снова твердеет во мне. Он ухмылялся.
— Мне это кажется, или он снова становится больше? — спросила я.
— Я думал, что это может случиться. Вот почему я принес четыре презерватива.
— Четыре?
— Я шучу. Я принес шесть штук. Невозможно было сказать, сколько у тебя могло быть сдерживаемой сексуальной энергии. Я хотел быть готовым вытрясти из тебя все до последней капли.
— Я просто хочу обнять тебя. — Я снова прижала его к себе, удовлетворенно улыбаясь.
Майлз начал двигать бедрами.
— Это прекрасно. Я все еще могу выполнять свою работу в стесненном положении.
Я рассмеялась, затем позволила своим глазам закрыться, а телу расслабиться. Может быть, я умерла, поднимаясь по лестнице, от внезапного сердечного приступа.
Может быть, это действительно был рай.
Трава на моей
