уже гораздо позднее… Нужно было срочно звонить боссу. Нет, сначала добраться до дома, бросить спецбарахло, принять душ. За это время, может, выстроится хоть какая-то цепочка неидиотских гипотез…
До оживленной трассы пришлось идти довольно долго. По ходу ей чудилось, что она идет быстрым шагом по заброшенному городу… по абсолютно безлюдному городу. Да, наверно, она бы сейчас не удивилась, окажись вся Москва брошена и темна, как та загадочно темная и пустая ментовка.
Попавшийся частник, таджик, был очень кстати так же совершенно безмолвен.
Хотя в машине она осознала себя дико уставшей, но твердо решила высадиться на проспекте Вернадского, не доезжая до дома примерно километр.
…Таджик молча взял деньги — и только очень остро посмотрел на нее через плечо в упор.
— Спасибо, — сказала она.
— Пажаласта, — ответил он. — Идити астарожней, сумка у вас…
Она искренне пообещала таджику соблюдать максимальную осторожность — и пошла не напрямую, вдоль дороги, а кругом храма, чтобы сразу потом оказаться в поле видимости КПП ее дома… хотя такая осторожность, конечно, была смех да смех. Вот если бы ползти в маскировке…
Проходя мимо безлюдного периметра церкви, она подняла голову и отметила, что, наверно, впервые видит маковки храма над собой, а не внизу, с высот вороньего полета. Она остановилась… да взяла и перекрестилась на всякий случай.
Всякий случай — какой он? А вот какой! Она обошла угловой массивный столб ограды, сложенный из кирпича и украшенный башенкой… и тут же едва не бросилась назад — спрятаться за него! Но не стало вдруг никаких сил тронуться с места.
Впереди, точно на ее пути до КПП, у тротуара стояла белая "копейка"! Тот самый ВАЗ-2101, только в натуральную величину.
Она не могла сдвинуться с места. Рассудок пинал ее вперед — "это просто совпадение, дура! Не сходи совсем с ума! Хоть сейчас подумай!" — а страх пихал ее в грудь назад, давя прямо на сердце — "Вали отсюда, дура! Вали!"
Она бы и свалила… Прямо бы в церковь! К тому умному батюшке на исповедь! Прямо сейчас… Может, он смог бы разобраться в этой ее вышедшей из под контроля реальности…
Уж точно в самом страшном сне не могло ей присниться, что она однажды с такой смертной тоской уставится в замок на церковных воротах… "Как неотпетый мертвец…" — подумалось вдруг ей… и сразу полегчало.
Окаменение вдруг сошло, развеялось, взялись силы сделать пару шагов назад. Она условно спряталась за столб ограды, достала мобильник и кликнула "босс". Удивительно, он ни разу не позвонил ей, хотя ему наверняка доложили о том, что дело пошло наперекосяк и она могла засыпаться… Нет, как раз совсем не удивительно. Все правильно.
Босс включился — и не поздоровался. Все правильно…
А она не назвала его никак — ни по имени, ни боссом. Просто сказала тихо:
— В меня стреляли…
Он просто отключился…
Все правильно.
Слезы снова потекли у нее из глаз сами собой — на этот раз без страха и без боли, вообще без всякой душевной причины. Слезы не текли у нее ни тогда, в гинекологическом кресле, ни тогда, во Владике… А сейчас текли сами по себе… С чего это, дорогуша? А с того, что тогда реальность была абсолютно тупой и понятной, такой реальности кругом всегда навалом, как трупов в моргах… как окурков вокруг заплеванной урны. А вот теперь у тебя нет никакой реальности вообще. Что это ты такое сделала, что все в твоей жизни взяло и отключилось?.. Почти как тогда, только совсем по-другому.
Мобильник весело тренькнул: "Не горюй!" Она проморгалась и разглядела эсэмэску босса: "Симка 25 секунд. Или Арбатская в центре зала".
Все правильно!
Лишней симки у нее нет. Остается "Арбатская в центре зала". Там две Арбатских… Какая проблема! Если ее сейчас не завалят, пока она будет дефилировать от церкви до проспекта, то уж с Арбатскими она разберется. Только на хрена ей этой "копейкой" в глаза тыкать, если валить?..
Что еще нужно успеть сделать, пока жива? Позвонить Ленке и спросить. Нет, живая или мертвая, Ленке она позвонит потом — прямо посреди ночи… Так крутые следаки поднимают задержанных, когда те успеют размякнуть и заснуть, и тащат мешком в допросную. Может, Ленка заслужила, а может, и нет, но будет только так.
Но будет только так — если живая, она позвонит, а если мертвая, то придет к ней сама…
Петер Шлегель сидел у себя на кухне одетым по-уличному и ждал ее звонка. Ждал с той минуты, когда ему коротко доложили о серьезной проблеме: объект, то есть на их языке "кандидат", идет по территории пансионата к коттеджу и не один… хотя, ясное дело, давно уже засекли, как его машина отъехала и проследовала в коттеджный поселок, иначе бы и не дали отмашку… Оттуда назад, в направлении офиса "Тандема" машина не возвращалась. Откуда объект взялся, как случился прокол с наружкой, сейчас разбираться было недосуг.
Пока Петер Шлегель ждал, он понял, что ждал такого звонка всю свою сознательную жизнь… что на самом деле он мечтал о таком звонке, мечтал о том, чтобы что-нибудь подобное случилось… И вот оно случилось. Под угрозой его карьера. И только Бог ведает, какие еще непредвиденные, нелепые и даже непредставимые проблемы возникнут. И тем не менее вот оно — Ales genucht! Поразительное чувство полной свободы действий, о которой, то есть о свободе, он и мечтал. Теперь он может сказать своему покойному отцу… да, сможет сказать то, что мечтал ему сказать. Вот оно случилось — удар таинственного, невидимого и, возможно, опасного врага… И он должен ответить. Вот оно — самый непредсказуемый его подчиненный теперь в его полной власти… а сам он — во власти спецсовести на уровне никак не ниже начальника отдела. Он может сейчас слить своего "агента", а может и не слить. И он не сольет. Он вытащит ее… Отец никого не слил и вытащил всех, кого мог, и он тоже вытащит.
Он сидел, одетый по корпоративному дресс-коду пятницы, хотя с утра был четверг: темные джинсы, голубая рубашка, светлая ветровка. Жена поглядывала на него с осторожностью
