Даша пришла!
Она ждала меня!
Состояние эйфории не отпускало меня до самой двери в квартиру, где я и остановился, внезапно испугавшись того, что могло произойти.
А что если она пришла, чтобы сообщить о нашем расставании?
Или вовсе, надеясь, что не застанет меня, как тогда, в студии?
Это же вполне в ее духе…
С трудом попав ключами в замочную скважину, я открыл дверь и неуверенно ступил внутрь. В коридоре было темно, как в квартире в целом.
Я почувствовал себя хищником, напавшим на след своей жертвы, но поймавший лишь ее призрак.
В квартире все еще пахло Дашей…
Или мне это казалось?
Когда отчаяние затопило меня почти полностью, и я, прикрыв дверь, скатился по ней на пол, не разуваясь, свет в прихожей включился.
— При… — поначалу позитивно начала она, но заметив меня, тут же распахнула свои зеленющие глаза, вероятно, пребывая в шоке. — О боже, что с тобой? Ты вес промок!
Девчонка тут же подбежала ко мне, помогая подняться с пола, и стащила с меня промокшую насквозь куртку, тем самым наполняя сердце небывалой радостью.
Она здесь.
Не сбежала.
Дожидалась…
— Нет-нет, футболку сниму только при условии, если и ты свою стянешь, — на радостях ляпнул глупость, но Зеленоглазка лишь рассмеялась.
— Дурак, какой же ты дурак, — только и сказала она, обнимая и, как всегда, устраивая свою голову на моей груди.
— Я клинический дурак, Даш, — признался серьёзно и приподнял её голову за подбородок, так, чтобы заглянуть в её глаза. — Ты не отвечала на звонки, я сильно тебя обидел?
— Обидел? — нахмурила свой милый лоб Даша и отстранилась, сцепливая наши ладони. — О чем ты говоришь? Я и разозлиться-то толком не успела. Давай заходи, тебя нужно согреть, — потянула она меня в сторону кухни.
— Знаю я один действенный способ, — почувствовав облегчение, ступил следом.
— Но-но-но, — её тонкий пальчик коснулся моих губ, заставляя замолчать. — Ни слова больше. Я как раз заварила шикарный чай!
Могу поспорить, но в её глазах я видел звезды! Ту самую вечность, что обещали мудрецы, когда наставляли людей на долгие годы медитаций.
— Чай? Не думал, что буду так праздновать свое двадцатишестилетие, — продолжил подтрунивать над девчонкой, понимая, что наконец я дома.
Здесь.
Рядом с ней.
— А ты подумай, иногд полезно, — поддержала мою игру Даша, усаживая меня на стул.
— Но у нас же для этого есть ты, — утянул её за собой, размещая на коленях, и нежно коснулся щеки. Её взгляд тут же зафиксировал покраснения на моих костяшках. В зелёной пучине спокойствия застыло тревога вперемешку с вопросом. — Послушай, я знаю, что мной сложно, и не могу утверждать, что когда-то тебе станет легче, проще, но…
— Эй, погоди. Это, что, серьезный разговор? — она перехватила мою раненую руку и аккуратно поцеловала.
— Я вообще-то пытаюсь извиниться, — застыл, не совсем понимая действия Зеленоглазки.
Неужели не будет вопросов? Выяснения обстоятельств и…в общем, всего того, что так любят девчонки?
— Я знаю, что не специально. И… — заерзала она, собираясь с мыслями и словно не понимая, что тем самым только дразнила. — Понимаешь, мне плевать. Не имеет значения, сколько ты наговоришь в пылу ссоры, ревности, злости, если после всегда будешь искренен со мной, — она немного отодвинулась от меня, и я почувствовал холодную дрожь, не предвещающую ничего хорошего. — Я вижу, что ты скрываешь от меня что-то. И я очень надеюсь, что это что-то не превратится в кого-то.
Она ревнует?
Нет, я, конечно, понимал, видел это в её глазах, когда вынуждено любезничал с фанатками. Узнавал по вздохам каждое её чувство, связанное с ревностью, ведь и сам ощущал подобное.
— Не дури, котёнок, — приобнял её, утыкаясь в плечо. — Я вижу и слышу лишь одну тебя.
— Правда-правда? — кажется, она выдохнула.
Именно поэтому её тон мне показался слегка игривым?
— Я тебе никогда не лгал, — уверенно высказался, понимая, что действительно так и было. Оставалось только избавиться от недомолвок.
— Ну, раз ты такой покладистый сегодня вечером, то у меня для тебя сюрприз, — шепнула она мне на ухо и подскочила на ноги. — Пей свой чай, я сейчас буду…
Как и ожидалось, Даша приготовила для меня подарок. Но одно её присутствие здесь, в этой квартире, было для меня лучшим, что бы я мог иметь в жизни.
— Гитара? — удивился, когда Зеленоглазка вернулась обратно с музыкальным инструментом в руках. — Даша, положи бяку.
— Лукьян! — обиженно закусила губу она и отвела взгляд. И я понял, что вновь перегнул.
— Извини, не смог удержаться. У меня тоже для тебя есть кое-что… — я потянулся в карман штанов за выпиской из университета, в которой был прописан её академический отпуск в связи с рабочими моментами, но Даша меня остановила.
— Я хочу сделать это первой, — закусив губу, промолвила она, показавшись мне невероятно прекрасной. — Этой ночью, я подарю тебе то, чего ты так долго ждал.
— Я все понимаю, но гитара не поможет тебе потерять привлекательность, даже если ее использовать в качестве контрацеп…
Я не смог закончить свою шутливую фразу только потому, что Даша внезапно заиграла первые аккорды чарующей мелодии.
Нежной, как кожа самой Зеленоглазки. Сладкой, словно ее речь. Больше похожей на признание. Неужели она собирается спеть для меня? Я застыл, не веря своим ушам. — Рассеяно в неге немой пустоты Терялось за осенью солнце. Увлечься рельефом сонной звезды — В минутах прощания — сходство. Остывшим лучом играли твои раскрашенные ресницы, Заснеженный голос дремал в немоте, В предутренней вязкой темнице. Шёпотом, Шелестом, Шорохом снов — Поцелуй меня ленью рассвета. Проведи по секундам моих волос Своим дыханием… Где ты?
Она не просто стала играть проигрыш, но еще и придала ему жизнь своим голосом. Я словно стал околдован ее голосом, тем звучанием, которое мечтал услышать с первой нашей встречи. Это не было похоже на привычное попсовое завывание о любви. В тот момент я понял — это больше, чем признание в любви.
— Обними меня ветром своих частот, Разрисуй мои слёзы зарницей. Прикосни ко мне нежностью Своё лицо. Я пойму, что мне это не снится. Шёпотом, Шелестом, Шорохом снов — Поцелуй меня ленью рассвета. Проведи по секундам моих волос Своим дыханием… Где ты?
Я приподнялся с места, не сумев удержаться, и подошёл к ней ближе, удерживая зрительный контакт. Её голос перестал быть нежным, внезапно сорвавшись на более низкие тона. Девчонка начала петь навзрыд, отчего из её глаз даже потекли слезы.
