– Что, Леночка, приятно под старика ложиться? Что ж ты тогда спишь отдельно? Одного Вязенцева стало мало, решила сразу на двоих запрыгнуть? А ты… Могу вам обоим похлопать. Добились своего, вываляли меня в грязи и выставили полным придурком. Ладно она, она меня всего полтора месяца знает. Но ты. Ты же мой отец! Я ещё понимал твоё недовольство и презрение, но ты не имел никакого права отбирать у меня то, к чему ты и близко свою руку не приложил. Это моя фирма. Слышишь! Моя.
От того, что говорил Николай, было физически больно. Ноги едва держали меня, и накатывала истерика. В таком состоянии я ничего не смогу объяснить, а Коля не станет слушать. На последней его фразе мне стало плохо. Я в панике оглянулась на дядю Степу, надеясь, что мне послышалось. Не мог ведь он.
– Дядя Стёпа, что случилось…
Но договорить мне не дал злой голос Николая. Он сразу же перебил меня, сделав очередной неправильный вывод. Я покачнулась, и, чтобы удержать равновесие, ухватилась рукой за дверной проём.
– Дядя? Да у вас ещё и ролевые игры, как я погляжу. Интересно, а твоя бабушка знает? Хотя, плевать. Разбирайтесь сами. Не хочу ни одного из вас видеть. Заявление на увольнение передам через Светлану. Она хотя бы честная шлюха.
Высказавшись, Коля сразу же рванул из комнаты. Я непонимающе смотрела на Степана Викторовича.
– Скажите, что мне послышалось, и вы не отбирали фирму Николая!
Степан Викторович никогда мне не врал. И на этот раз не стал.
– Вы всё потом поймете.
– ПОЙМЕМ? – Теперь не выдержала и я. – Он по крупице эту фирму собирал. Хотел вам доказать, что чего-то стоит, а вы, вместо поддержки, очередной раз утопили его в дерьме. Никаких объяснений этому и быть не может!
Я выбежала следом за мужчиной, надеясь догнать и рассказать правду, хоть и сама не верила, что он будет слушать. До его машины я добралась уже после того, как он успел пристегнуться и заблокировать двери. Пыталась докричаться через музыку, которую он включил, но это было напрасно. Мужчина взглянул на меня лишь один раз с презрением, и на этом всё. В попытке остановить его, бросилась практически на капот, понимая, что если не объясню ему всё сейчас, то возможно больше никогда не смогу этого сделать, но Коля уверенно вывернул руль, объезжая меня и оставляя одну посреди двора.
До меня ещё не дошло, что на этом всё. Наши отношения, начавшиеся с обмана, так и закончились на нём. Ни один из нас, так другому и не успел довериться, а Коля, к тому же, теперь считает меня шлюхой и предательницей, из-за которой он потерял свою фирму.
Не знаю, сколько времени я стояла на асфальте, глядя вслед уехавшему авто. В себя меня привел один из охранников, проверяющий территорию с собакой.
– С вами всё хорошо?
– Да. – Тихо ответила, не сводя взгляд с дороги.
– Елена Анатольевна, вам бы в дом зайти. Вы же даже без обуви! – Всё-таки отвлек меня от дороги он. В непонимании посмотрела на уже околевшие ноги, которые не чувствовала. В попытке сделать шаг едва не улетела вниз, но охранник быстро пришел на помощь. Мужчина, молча, взял меня на руки и отнес в дом, где сдал под опеку горничных, разбуженных ночными криками.
Кончиков пальцев я почти не чувствовала, как и разодранные до крови ступни. Пока девушки дезинфицировали раны, отрешенно смотрела куда-то поверх их голов, не думая вообще ни о чём.
В итоге пришлось вызывать врача. Мне поставили диагноз переохлаждение и прописали постельный режим. Два дня у меня была горячка, я, то полностью впадала в бред, то немного осознавала, где я. В итоге, к концу второго дня я немного пришла в себя, но была такой же слабой, как, наверно, и Степан Викторович. Называть его дядей Стёпой, после всего случившегося, казалось мне диким. Телефон Коли не отвечал, а писать ему я боялась. Я просто боялась, хоть и считала это глупым. Переживание о том, где он, я решила просто, плюнув на все свои заскоки, банально проверив выписку из карточки и пробив те клубы по своим каналам. От вида мужчины, целующего незнакомых мне женщин, стало ещё больнее, и я просто закрыла ноутбук. Выздоравливать я решила на своей территории. А потому, лишь уже заказав билет домой и, вызвав такси, зашла к наставнику. Тот так и лежал в кровати, читая газету, и изредка подкашливая. Увидев меня, он отложил её и похлопал по краю кровати. Я, молча, покачала головой, те дни, когда я могла с ним по-отечески поговорить, были вычеркнуты последними событиями.
– Я уезжаю.
– Хорошо. Бабушке привет передавай. Послезавтра сможешь к семи подъехать? Нужно кое-что подправить в договоре.
– Я домой уезжаю. Не к бабушке, а в Кардифф. Через полчаса приедет такси. Зашла попрощаться. Исходя из вашего состояния… и поведения… больше мы с вами, кажется, не увидимся. – И пусть эти слова было больно говорить, но видеть Степана Викторовича после произошедшего, было не менее больно. Болезнь не причина рушить жизни окружающих, а он это делал. И играл жизнями, пытаясь подстроить их под себя. И что самое страшное, я позволила это сделать и сыграла свою роль. Не будь здесь меня, он бы никогда не узнал о фирме Николая, и тот бы спокойно жил. А так…
Мужчина помолчал.
– Прости, дочка, вы всё потом поймете.
– Дочка, сын… Я вас просто не понимаю. Вы творите такое, что ваши близкие от вас отворачиваются. Ради чего? Поймем? Может быть, поймем. Да только вам уже будет на это плевать. – К концу я сорвалась на крик, от чего снова собралась толпа, и пришлось заходить внутрь, прикрывая двери.
– Хоть на могилу мою придешь? – Хмуро улыбнулся наставник. Против воли слезы покатились по щекам. Теперь я понимала чувства Николая, как никто. Страшно было, и ненавидеть человека, за его действия, и любить, так как это близкий тебе человек.
– А вам не всёли равно будет?
– Эх, были бы силы, стукнул бы тебя.
Не выдержав, я всё-таки улыбнулась.
– Может, всё-таки останешься?
Я покачала головой. Слишком многое привязывало меня к России, но и слишком много боли давала мне моя Родина.
На телефон пришло сообщение.
– Мне пора. Такси приехало.
Степан Викторович кивнул и вновь взял в руки газету, будто бы мы и не виделись в последний раз.
Чемодан донес мне Виталий, в очередной раз от его противной улыбки хотелось поморщиться, а от сального взгляда вымыться в кипятке, но я сдержалась, и недовольство на лице не появилось.
Смотря на уменьшающийся домик, пока он не стал вначале размером с кукольный, а потом и не исчез из виду вовсе, я понимала, что это закончился очередной этап моей жизни. Этап, который оставил моё сердце разбитым, а душу мечущуюся в сомнениях.
– Бабушка, прости, мне приходится вернуться домой. Ой. Ты за ним последишь? Спасибо! Корми Ёрика… да знаю я, что ты знаешь. Нет, ничего не случилось. Просто нужно срочно вернуться назад, по делам. Нет, не знаю, когда вернусь. Всё, ба, мне пора на самолет. Позвоню когда прилетим.
