Осталось только наслаждение, идущее на спад из-за бездействия. Но мне мешалась одежда и мягкость матраса, все было против нас! Оставалось только крутить бедрами и гладить грудь Кассиена. Его напряженные твердые мышцы, твердые соски, впитывать в себя его частые вздохи.
Найдя удобную позу, мы сцепили руки в замок, чтобы у меня появилась опора. Будто дикарка, я стала прыгать на члене и вскрикивать при каждом ударе о бедра. Скоро тела покрылись испариной, и к стонам добавились влажные шлепки. Настолько частые, что глухое мычание Кассиена невозможно было расслышать.
Он хмурился и смотрел вниз, глаза напоминали стекло. Я двигалась все быстрее, распаленная этой маской полного блаженства. Сердце колотится невероятно быстро, ноги ныли из-за мягкого матраса, но все это не имело значения, пока так хорошо.
Внезапно Кассиен дернулся и схватил меня за талию, вынуждая остановиться. Его член исчез и раздался протяжный стон, за которым последовала тишина. Остался только гул в ушах и чувство неудовлетворенности, пустоты внутри.
Я успокаивала дыхание и ждала, когда Кассиен придет в себя. До чего же он был красивым с влажной кожей и лоснящимися, приоткрытыми губами. Размышлять по-прежнему не удавалось, и я вздрогнула, когда уверенные пальцы коснулись меня между ног и юркнули в мокрые складочки. Скрытый в них узелок отозвался на ласки, и я закусила губу, стараясь не двигаться, не мешать, не отвлекаться…
ЭПИЛОГ
Гости разошлись около полуночи, оставив множество пустых бокалов, перчаток и платков.
— У меня нет сил! — простонала я и рухнула на софу. — Где Шарвай и Верена? Вечно они прячутся, когда приходит время помогать.
Голос непривычно гулко отразился от стен музыкальной комнаты. Вечером здесь толпились гости, а теперь я с удивлением видела светлые обои с цветочным принтом и черный рояль.
— Ты их разбаловала, — улыбнулся Кассиен, — нехорошо дружить с теми, кому платишь за услуги.
Он сидел за роялем и наигрывал мелодию. Точнее, пытался — со стороны его шедевр напоминал несвязные звуки. Уверена, Кассиен знал об этом, иначе не улыбался бы так хитро. Он развязал шейный платок, и его концы свисали на грудь. Темно-синий фрак идеально подходил к глазам и волосам, наконец-то мне удалось разнообразить унылый гардероб своего мужа.
Муж — как приятно было произносить это слово. Я всегда думала, что брак станет тюрьмой, но он оказался свободой, которая особенно ощущалась в моменты, когда мы сидели вдвоем среди бардака и ничего не смущались.
— Теперь мы устроили праздник и представились местному обществу, — сказала я, снимая туфли, — боюсь, покой на этом закончится, и нам придется ходить на все праздники и мероприятия.
Мы недавно приехали в этот город. После скромной свадьбы Кассиен разорвал все связи с опекуном, и нам пришлось колесить по стране, ища пристанище. Минул почти год, прежде чем он нашел хорошее место в небольшом южном городке, и мы смогли снять жилье.
Я сразу послала за Шарвай и Вереной, не могла бросить их. Эстелла так и жила с опекуном, часто приезжала к нам и рассказывала новости. Слава свету, ее новый любовник действительно махнул на меня рукой, а Аделф спокойно врачевал и жил в том же городе. Я еще мучилась от угрызений совести, но не пыталась связаться с ним. Не хотела возвращаться в прошлое, да и Кассиен мог заревновать.
— Чем тебе не нравятся праздники? — спросил он и встал.
Я обо всем забыла, когда Кассиен небрежно снял шейный платок и бросил его на рояль. Он все делал так изящно, что не получалось налюбоваться.
— Праздники нравятся, а не изображение примерной семьи перед горсткой малознакомых людей.
— Тогда плюнь на них. — Кассиен подошел и опустился на корточки. Он томно улыбался, пока накрывал ладонями мои колени.
— Стать изгоями мы всегда успеем, поэтому сначала попробуем здесь ужиться.
Это будет кстати. Мы не говорили о моем приданом, вообще не вспоминали прошлое и опекуна, потому что не хотели с ним связываться. Думаю, приданое потеряно, поэтому Кассиену лучше держаться за прибыльную должность здесь.
Приданое потеряно — странно, как легко я приняла это. Но так было спокойнее, чем переживать и оббивать пороги судов. Нам всего хватало, так не проще ли откупиться от воспоминаний и прошлого?
Думая, я наблюдала, как Кассиен задирает юбку. Он умел быть галантным, но иногда превращался в нетерпеливого любовника, который до боли сжимал меня в объятиях. Бесцеремонность и лёгкая грубость имели долю очарования, если приходились к месту, как сейчас.
— Что ты делаешь? — вскрикнула я, когда Кассиен дернул панталоны и едва не стащил меня с софы.
— А зачем ты надела столько всего? — Он нахмурился, копошась в складках одежды и пытаясь распутать завязки на белье.
Справившись, он начал гладить мои бедра, время от времени хватаясь за ткань и опуская ее ниже. Ласки дополняло напряженное дыхание, и меня наполняло томительное предвкушение. Низ живота потеплел, даря жалкие крупицы удовольствия, и я с готовностью приподнялась, чтобы Кассиен мог стащить панталоны. Он не мешкал, а затем взял меня под коленками и вынудил полулечь на сиденье. Неудобно, но эта мысль исчезла сразу же, как только ноги оказались широко раздвинутыми.
Я наблюдала, как голова Кассиена исчезает под юбкой, и бессознательно положила руку на свою грудь, где так сладко ныли соски. Но корсет закрывал их, пришлось с досадой сжать зубы, ловя каждый долгий поцелуй, касавшийся внутренней стороны бедра. Кассиен дразнил кожу языком и не спеша приближался к заветной точке. Все естество изнывало и трепетало, я до боли кусала губы, стараясь отвлечься и выдержать это мучительно-приятное испытание. Оно длилось недолго, и скоро между ног ощутилось горячее дыхание, а вслед за ним пришел язык. Он юркнул между складочками и обвел чувствительный холмик, который отозвался вспышкой удовольствия.
Я вскрикнула, Кассиен помогал себе губами, целуя и посасывая каждый сантиметр возбужденной плоти. Вокруг слышались стоны… мои? Наши.
Неожиданно разум отбросил их и сосредоточился на пальцах, гладивших вход. На их соблазнительной твердости… Они резко вошли в лоно, принимаясь быстро крутиться и сгибаться. Я едва не задохнулась, опустила ноги и уперлась пятками в пол, вскидывая бедра и уже не помня себя. Ничего больше не осталось, только пальцы и острое наслаждение. Но все закончилось слишком быстро, исчезли прикосновения, и раздался шелест ткани. Подняв веки, я увидела, что Кассиен стоял надо мной.
— Не только тебе все, — хрипло сказал он, снимая фрак.
Внутри бушевало пламя, думать не удавалось, и когда перед глазами возник мужской торс, я припала к нему губами, жадно целуя разгоряченную кожу. Хотелось
