дороги!
Все еще ошеломленный, нападающий борется со мной, но мне удается прижать его к полу коленом. Я откидываю волосы назад и выпрямляюсь, чтобы Фольк мог прицелиться ему в голову.
Я слышу, как палец Фолька нажимает на спусковой крючок еще до того, как стрела оказывается выпущенной. В этот самый момент человек в плаще снова привлекает к себе внимание. Моргнув, чтобы прочистить слезящиеся глаза, он использует свой крестный поцелуй, чтобы ударить меня кулаком в грудь. Он не самый сильный из тех, с кем мне приходилось сражаться, но он тут же возвращает кулак для еще одного удара, прежде чем я успеваю оправиться.
Но потом для него становится слишком поздно.
Стрела Фолька вонзается ему в шею. Тело мужчины содрогается от боли, и он зажимает рукой кровь, хлещущую из раны. Я продолжаю упираться коленом ему в грудь, не рискуя, пока из его горла не вырывается бульканье крови, и он наконец затихает.
Глубоко вздохнув, я опускаюсь на пол, где воздух чище. Наконец я позволяю себе мучительно откашляться. Мокрота и копоть царапают горло, пока я кашляю на полу.
― Фольк. ― Собравшись с силами, я поднимаюсь на ноги и, пошатываясь, иду к тому месту, где мой друг привалился к дверному проему между кухней и общей комнатой. Из пореза на его виске непрерывно течет кровь, и еще больше крови испачкало переднюю часть его рубашки ― но, по крайней мере, он стоит на ногах. Я хлопаю его по плечу, поддерживая. ― Кто это, черт возьми, такой?
Фольк проводит рукавом по крови, залившей его лицо.
― Шпион. Не знаю, от кого, но рискну предположить, что это чертова Красная церковь. Должно быть, они пронюхали о моей миссии. И послали его, чтобы остановить.
Мои пальцы сжимаются на плече Фолька, поддерживая его. Его сердце бьется неровно из-за потери крови. Дым такой густой, что я едва могу разобрать его черты.
Я спрашиваю:
― Он знал, что ты здесь? Он устроил пожар, чтобы выманить тебя?
Фольк качается, слабея от ран, и падает на дверной косяк. В то же время раскалывается потолочная балка. С ревом пламени она рушится на обугленную мебель, увлекая за собой значительную часть потолка. Вокруг нас поднимаются облака пепла и обломков. Пламя распространяется, стремясь сожрать все, что может гореть.
Я хватаю Фолька за плечи. Мы должны убираться отсюда.
Глава 17
Сабина
Я сжимаюсь от боли в пятке, пока не столько бегу, сколько хромаю по улицам Блэкуотера. Мимо меня в противоположном направлении мчатся горожане, чтобы помочь потушить пожар в гостинице «Мэниуотерс». А может, они надеются разграбить то, что от нее осталось, ― не знаю. Главное, что никому нет дела до босоногой хромающей девушки, и это именно то, чего я хочу.
В кои-то веки я никто. Не дочь лорда. Не поцелованная богом невеста. Не голая пленница. Просто девушка, пытающаяся добраться до своей лошади.
Мои плечи болят от тяжести мешка. Бастен несет его без особых усилий, но мне тяжело. Застонав, я опускаю его на землю, чтобы перевести дух.
Позади меня дым поднимается высоко в ночь. У меня сжимается горло от ужасного образа Бастена, застрявшего в горящем здании и не имеющего возможности выбраться. Кто этот друг, ради которого он рискует жизнью? Эта его проклятая преданность приведет его к гибели.
Бастен, пожалуйста, будь в порядке. Ты мне нужен.
Пот катится по щекам, достигая уголков рта. Запах дыма пронизывает все ― от моего платья до волос и кожи. Я все время жду, что Бастен появится на улице позади меня, но его не видно. Мое сердце колотится так опасно быстро, что я удивляюсь, как он не слышит его, где бы он ни находился.
Мне нужно, чтобы он увез меня из этого города, но на этом моя потребность в нем не заканчивается. Почему-то его безопасность стала для меня первостепенной задачей. Он стал моим спутником, моей тенью, моим другом в той же мере, что и моим проклятьем. Я с трудом представляю, как можно проснуться на рассвете без его ворчливой задницы рядом со мной.
Вытирая лоб, я смотрю вперед на улицу. Фонарь, висящий у конюшни Мист, покачивается на ветру. Ворча, я снова взваливаю мешок на плечи и хромаю по булыжникам в его сторону. У меня болит пятка. Легкие болят от дыма, и мне трудно сделать полный вдох. Когда я, пошатываясь, добираюсь до входа в конюшню, я уже настолько измотана, что почти падаю.
Конюшня пуста, работники давно легли спать.
Мист там, в последнем стойле справа, где мы ее разместили, и я глубоко вздыхаю.
Вот ты где, красавица.
Задыхаясь, я бросаю мешок на устланный соломой пол и, прихрамывая, в изнеможении направляюсь к ней. Если и есть на свете душа, которая согревает мое сердце так же сильно, как она, то я еще не встретила ее. И все же, когда я подхожу к воротам ее стойла, ее голова в тревоге дергается в мою сторону. Ее глаза распахиваются так широко, что я вижу белки вокруг радужки.
Не одна!
Мой желудок сжимается от ее слов. Я знаю свою храбрую девочку, и она не выглядит испуганной ― скорее, она насторожена и не знает, как донести до меня информацию о происходящем. Я тянусь к защелке ее стойла, качая головой в замешательстве.
Я не понимаю…
Позади меня раздается звук шагов, и кто-то выходит из стойла в другом конце коридора. Мужской голос зовет:
― Сабина.
У меня перехватывает дыхание от испуга. Хватаясь за дверь стойла, я поворачиваюсь, мои мышцы дрожат, поскольку адреналин заставляет их работать на пределе своих возможностей в случае опасности…
Из стойла выходит парень, свет фонаря в конюшне заставляет его светлые волосы светиться золотом. Он на несколько дюймов выше меня и двигается с грацией гончей, стройный, но неоспоримо сильный. Его глаза зеленого цвета, как клевер, с карими и золотистыми вкраплениями. Нос прямой и гордый. Щеки круглые, с лукавыми ямочками,
