Пусть стерва. Зато любимая. И счастливая. Притормаживаю. В последний раз оборачиваюсь назад, чтобы оставить в памяти вид бывшего мужа с его любовницей и искренне удивляюсь тому, что Ксюша идёт за нами на выход. Она хватает меня за руку и резко прижимает к себе.
— Если ты думала, что отхватишь себе половину бизнеса, то сильно просчиталась. Ваше соглашение не подписано, и тебе, сучка, отдельно ресторанов не видать. Это будет долевая собственность. А уж выживать идиоток со своей территории я умею, — её гневный шёпот будит нервные мурашки на затылке. Она же спокойна, словно это её нормальное состояние. — Ты не воспринимаешь предупреждения, так я тебе скажу прямо в глаза. Готовься к войне, дрянь, — я дёргаюсь, но хватка оказывается сильнее, чем рассчитываю. Ксения зло ухмыляется. — Лучше бы ты сдохла, попав в аварию.
— Так это была ты! Ты испортила мою машину, — смелая догадка, судя по довольному лицу Ксении, оказывается правдой. Вот сейчас я готова вцепиться в неё сама.
— Не докажешь, — она разворачивается, и я получаю пощёчину её длинными волосами. Но не тут-то было. Теперь уже я дёргаю её на себя. Жаль, за руку, а так хочется вцепиться в волосы.
— Поняла тебя прекрасно, — шиплю ей в ухо и резко отпускаю, отталкивая её от себя.
Мне нужны сумасшедшие усилия для того, чтобы просто развернуться и уйти, а не устроить банальную драку. Только не в здании суда. Им это на руку. Мне нет.
Нервно хлопаю дверями. Да как так можно? И это я ещё и плохая? Ей же совершенно наплевать на то, что в машине была не только я, но и дети. Вот уж парочка. Наверное, Андрей заслуживает такую красотку.
— Что произошло? Что она тебе сказала? — Встревоженность Алекса сейчас только раздражает.
— Мила, они не подписали соглашение и очень надеются на то, что выживут меня, — ошарашенно смотрю на девушку.
— Пф! Не смеши. Да, они могут устроить тебе бойкот, но в конце концов ты — полноправная владелица половины бизнеса. Или всё? Сдулась? Сдаёшься, не начав воевать? — На мой страх девушка только закатывает глаза и продолжает идти к кафе.
— Не сдаюсь, но потрепанных нервов мне тоже не хочется, — и тут в моей голове рождается сумасшедшая идея. Ведь Андрей провернул то же самое. Почему я так не могу?
Мы обсуждаем новый план. Мне нравится то, что идею поддерживают. Хватит воевать. Мне даже общаться не хочется с этими людьми, а уж совместно работать… Нет уж. Увольте.
Это не детская песочница, в которой максимум, что можно получить — совочком по лицу или ведёрко песка на голову. Мне ясно дали понять, что не остановятся ни перед чем, и на это мне нечем ответить. А значит, надо найти того, кто сможет приструнить парочку долбанутых на всю голову людей.
И мы все знаем такого человека. Он не подарок. И это то, что нужно. Мы с Миланой договариваемся встретиться завтра и обсудить условия, которые будут для меня приемлемы. От злорадства и прекрасного настроения потираю ручки и подпрыгиваю на месте в нетерпении воплотить идею в жизнь.
— Я вас боюсь, девушки, — Алекс косится на нас, как на полоумных.
— Сбежать ещё не поздно. Вещи помочь собрать? У меня в этом есть чудесный опыт, — мечтательно закатываю глаза. Ехидство прёт фонтаном.
— Губу лучше закатай, — щёлкает меня по носу Риверс. — Нахваталась вредности и дурных привычек от подружки.
— Ещё запрети нам общаться, — тут же огрызаюсь. Подруга только подхихикивает в кофе. Вредность — вредностью, а запрещать мне общаться с кем-то он точно не имеет права.
— Боже упаси, — поднимает руки и мягко улыбается. — Я ещё жить хочу.
— Кстати, — отставляю от себя стаканчик и убираю пончик подальше, потому что чей-то костюм рискует прямо из кафе поехать в химчистку. Мужчина напрягается и растерянно осматривается в поисках путей отступления, а Милана, уже не скрываясь, хохочет.
— Вы такие милые. Особенно, когда ругаетесь. Пойду припудрю носик. Только не целуйтесь в порыве страсти. Иначе я умру от зависти, так и не дойдя до уборной. Всегда мечтала о таких перебранках. Жаль, ты не в моём вкусе, Риверс.
Она подхватывает сумку и лёгкой походкой идёт в сторону дамской комнаты.
— Весь настрой сбила, зараза. Как мне теперь с тобой ругаться? — Спрашиваю Сашу, искренне сокрушаясь, а он подтягивает меня к себе вместе со стулом.
— А давай не будем ругаться? Я был придурком. Прости? — Угу, разбежалась.
— Вот так просто? Нет уж, — фыркаю на его предложение, а сама поудобнее устраиваюсь в его объятиях.
После кафе Мила одна отправляется в суд, а меня Алекс, как злобный паук, утаскивает к себе домой. Нельзя быть настолько счастливой, но я счастлива. Жизнь налаживается. Солнышко светит. Что ещё надо?
Дома, конечно же, я немного дуюсь на Сашу. Правильнее сказать, делаю вид, что обижаюсь. Убегаю от него. Дразнюсь. И снова убегаю. Ему нравится моя игра. Об этом говорят его блестящие азартом глаза.
Обиды заканчиваются, когда он ловит меня на кухне и прижимает к себе слишком сильно. Это уже становится нашей сумасшедшей традицией. Потом мой провинившийся во всех грехах, мужчина «извиняется» в кабинете и в душе. Отпускает только в спальне, когда звонит Юля и спрашивает, заберём ли мы детей сегодня, или можно их укладывать спать.
Не знаю, что он делает со мной, но теперь не представляю, как жить без него. Настойчивый. Упёртый. И своевольный. Он учит меня заново улыбаться.
И отучает быть круглосуточной золушкой. В один из дней, когда я планирую генеральную уборку, он просто вызывает клининг. Мать твою! Я полдня бегаю, как заклёванная десятью жаренными петухами чуть пониже спины, по квартире и пытаюсь «не ударить в грязь лицом». Навожу порядок перед тем, как к нам приедут делать эту самую треклятую уборку, на которую я планировала угрохать весь день.
Вот кто так делает? Хочу показать себя примерной хозяйкой, у которой нет даже пылинки в самом дальнем углу. Стыдно же будет, если они приедут, а у нас тут бардак.
Алекс вылавливает меня, когда в ванной замачивается швабра, а я с упорством барана подтаскиваю стол поближе к шкафу, чтобы протереть на дальних антресолях пыль. Он смеётся и не выпускает из объятий до тех пор, пока не раздаётся звонок в дверь.
Мне обидно до слёз. Ну, как же так? Скажут же, что я плохая хозяйка! А этот гад вручает ключи от своей машины и отправляет нас с девочками прыгать на батутах. Сам остаётся в квартире. Ему, видите ли, надо поработать.
Когда же приезжаем домой, то, как самый придирчивый ревизорро, сую свой нос в каждый угол и перепроверяю все полочки. Изверг! Я перенервничала. И устала. Сама себя накрутила, а он снова улыбается.
Потом этот гад запрещает мне готовить. Разрешает кулинарить только по выходным и только завтрак или пирожки. По субботам сам готовит кашу для девочек. Они в восторге от того, сколько внимания сейчас от него получают. В остальное время мы питаемся не дома или еду нам доставляют. Саша говорит, что нужно пользоваться тем, что у нас есть целых два кафе.
