умылся — и не узнать. А это работяга с батистовым платочком. Которому мой подпрапорщик Кошкин в пузо дал кулаком. Блин...
— Швейцар мне встречу назначил, — говорю. — Вот я и пришёл. Блинами не угостите? Я бы и от чаю не отказался.
А что делать, наглость второе счастье. А ещё, лучшая защита — нападение.
Клавдия с мужиком перемигнулась, головой мотнула:
— Садись вон на лавку, сейчас самовар закипит.
Ох, что-то не нравится мне это. Но уходить нельзя, рано, дружок мой Швейцар пока не пришёл. Да и не выпустят.
Мужик, что с печки слез, у выхода примостился. На табурет уселся, дратву достал, старый сапог из-под лавки вытащил. Рядом нож положил, короткий, но острый. Сидит, сапог чинит, посвистывает. На меня поглядывает, и взгляд у него нехороший.
За окнами уже потемнело, не видно ничего. Фонари не горят, только окна напротив, где кабак, светятся. Как там мои солдатики, думаю? Выйти бы, сигнал подать незаметно, чтоб наготове были. Я их предупредил, какой знак будет, если что.
Поднялся я с лавки, к двери пошёл, а мужик ногу выставил, говорит:
— Куда?
— До ветру.
— Нечего, сиди. Швейцар придёт, вот и сходишь.
Налила мне девица чаю в стакан с подстаканником, так себе чай. Блин на тарелку шлёпнула, горелый. Типа — угощайся, морда полицейская.
Потом слышу — шаги в сенях заскрипели. Кто-то в косяк постучал, да не просто, а прямо как будто азбукой морзе.
Девица Клавдия открывать пошла.
Мужик возле двери за нож взялся, на меня смотрит, чтоб я не дёргался.
Дверь распахнулась, Швейцар появился, и с ним ещё человек — высокий, в полушубке, шарфом обмотан до ушей, на голове треух из собачьего меха.
Швейцар на меня зыркнул, узнал. Вошёл, Клавдию в щёку чмокнул, к самовару сел, кепку на стол бросил.
Клавдия ему тут же чаю стакан подвинула, блинов целую стопку положила. Уважает, сразу видно. Не то что мне, горелую дрянь.
— Ну что, здорово, Митяй, — Швейцар из стакана отхлебнул, на меня смотрит. — Нашёл-таки квартирку, молоток. Вижу, не торопился ты.
— Работа, — отвечаю.
А сам незаметно поёрзал, плечами повёл. У меня под тужуркой револьвер спрятан, да нож ещё за голенищем. Снаружи не видно.
— Знамо, какова работа, — подал голос мужик с лавки. — Людишек невинных ловить!
Швейцар плечом дёрнул, мужик замолчал. А дружок мой говорит:
— Что пришёл, это хорошо. Дело у меня к тебе, Митяй, важное. Прошлый раз ещё спросить хотел, да удирать пришлось. Так я сейчас спрошу... Где динамит, Митяй? Где запалы к нему? А? Чего молчишь? Куда ты, морда эльвийская, наш динамит спрятал?
Глава 30
Ну ничего себе вопросы... Где динамит? Это я должен у них спрашивать! Кто украл, как украл и сколько в паровоз засунули.
— Я тебе не морда, — отвечаю. А у самого аж заледенело внутри от страха. Уж очень злое лицо у Швейцара. Недоброе. — Что я у тебя украл?
— Гляди какой, — мужик, который Евсеич, хмыкнул. — Не хочет сказать. Запирается.
— Тихо! — Швейцар как по столу хлопнет, аж стаканы подпрыгнули. — Мне знать надо! Куда полтора десятка шашек с запалами ушли!
Опаньки. Как это — полтора десятка? Почему не два ящика? Со склада у бизнесмена Алексеева два ящика пропало. Или это какой-то другой динамит?
— Я-то здесь при чём? — говорю.
Швейцар голову набок склонил, как собака, говорит тихонько:
— А ты не помнишь?
Девица Клавдия встала рядом, говорит ровно так:
— У нас во дворе колодец есть. Водичка в нём ледяная. Давай-ка его окунём головой вниз. Авось вспомнит.
— Погоди, Клавдия, окунуть всегда успеем. Я понять хочу. Это же друг мой. Чего ты ко мне в мою лёжку не пришёл, Митяй? Чего ты до Клавдии подался? Знал же, что нельзя сюда. Никому нельзя, кроме Петра, — Швейцар указал на мужика с подбитым глазом.
— А этим можно? — я на Евсеича показал и на мужика в полушубке.
— Так теперь уж всё равно, — спокойно сказал Швейцар. — Засветили квартирку. Я тут парочку шпиков заметил. Уходить надо.
На девицу глянул, говорит:
— Клава, собирай вещички. Реактивы бери, склянки. Самое важное бери. Остальное прикопаем.
Девица заметалась, в каморку бросилась за занавеску, давай там шуршать — аж платья с вешалок полетели. Мужик, который с побитой мордой, помогать взялся. Интересно, что это они тут делали такое. Может, бомбу собирали?
Ну всё, думаю. Сейчас они сбегут, а меня башкой в колодец — и поминай как звали. Эх, была не была...
— Постой, Швейцар, — говорю. — Погоди. Ты про динамит спросил. Так я тебя тоже спрошу. Про два ящика. Два ящика с динамитом и запалами. Где они?
Тут в избе тихо стало. Все на меня посмотрели. Даже девица Клавдия на пол утюг уронила.
Швейцар с табуретки привстал, на меня уставился, говорит, медленно так:
— Какие такие два ящика?
Ну, мне терять нечего, я ему:
— Такие два ящика. Которые пропали, а найти их никто не может. Думаешь, я просто так в сыскарях состою? Вся полиция бегает, как ошпаренная. Ящики эти ищет, с динамитом.
Насчёт всей полиции я приврал, конечно. Вся полиция не бегает. Бегает офицер Найдёнов.
Мужики переглядываются, рожи удивлённые. Клавдия за голову схватилась, губы кусает — волнуется.
— Ты чего несёшь, Митяй? — Швейцар над столом наклонился, в лицо мне уставился. — Тебе поручили динамит достать, что эльвы в храме своём припрятали. Ты мне клялся, что достанешь. Ты мне в глаза смотрел, клялся!
Ух ты, а ведь правду сказал управляющий Кузьма — был у эльвов динамит! Припрятали, морды эльвийские, как пить дать припрятали.
— Я смотрю, вы и без эльвов хорошо справились, — отвечаю. — Вон как паровоз-то раскурочило! Любо-дорого посмотреть. Всех кровопийц одним махом на перроне положили, во главе с губернатором. Куда уж лучше!
А сам потихоньку прикидываю, как всех повязать и живым при этом остаться. Хотя повязать — это ещё вопрос. Уж очень силы неравны. Жаль, я Кошкина, подпрапорщика своего, к помещикам отправил — гоблина Шмайса искать. Дело важное, солдатикам безграмотным поручить его нельзя. Но что теперь!
— Он что-то знает, — бросила Клавдия. Ко мне шагнула, ткнула пальцем: — Мы динамит по крохам собирали, в дамских сумочках по горсточке везли. Головой рисковали. Откуда два ящика?
