вышитые украинские рубашки, ботинок (о Хрущеве); пиджаки, застегивающиеся на две-три пуговицы (о Брежневе); пальто, шапки-ушанки из норки (о Брежневе); папахи (о руководителях до Брежнева), шапка-пирожок из нерпы с маленькими ушками-отворотами (о Горбачеве); смокинг, дорогие импортные костюмы, тщательно подобранные рубашки и галстуки, аккуратная стрижка с оригинальной укладкой (о Ельцине). И, наконец, там же: водолазки и костюмы темных цветов (о Путине). Здесь обозначения одежды ассоциируются прежде всего с представлениями об эпохе и ее идеологии, главным выразителем которой является государственный лидер: френч, галифе, сапоги — война, защита Отечества, аскетизм; пиджачная пара — интеллигентность и скромность; смокинг, дорогие импортные костюмы, тщательно подобранные рубашки и галстуки — установка на западный стиль жизни, изменение отношения к богатству. В этом же материале — лексика, принятая в современной индустрии моды, своего рода иронические анахронизмы: милитари (об одежде окружения Сталина); фолк (об одежде Хрущева и некоторых тогдашних секретарей обкомов и их жен); модельный ряд «Застой» (подпись к фото, где все руководители: Громыко, Суслов, Брежнев, Тихонов, Черненко — одеты одинаково);
б) одежда современных руководителей. Такие наименования также употреблялись в печатных массмедиа 2004–2011 гг., преимущественно в контекстах иронического характера, поскольку публичные высказывания об одежде официального лица — некоторая бестактность, опять-таки — «заезд» на его частную территорию. Например:
— О руководителях в целом: «Большинство политиков носят дорогие костюмы, вызывающие душевный трепет у женщин. А временами переодеваются в камуфляж» (АиФ, 2006, 10.05.04, № 52);
— Об одежде присутствовавших на второй инаугурации президента В.В. Путина в мае 2004 года: «Из 1700 гостей трое… пришли на церемонию без галстуков…» (Комс. пр., 10.05.04); «Опиджаченные слуги народа смотрели на него с нескрываемой завистью» (там же); «Особенно дорогой прикид был на экс-министре труда Александре Починке (темно-синий двубортный костюм, черный галстук и золотая заколка)» (там же); «… однобортные пиджаки из переливающейся под яркими люстрами ткани, ярко-красные галстуки» (там же);
— О Германе Грефе: «Другое дело — Греф. Первый щеголь Белого дома. Его модные разноцветные рубашки и дорогие галстуки с большими узлами стали притчей во языцех» (Комс, пр., 04.06.04); «На днях, я видела, Греф появился в Кремле в ярко-желтой сорочке стильном оранжевом галстуке» (там же);
Здесь слова тематической группы «Одежда» вводятся в актуальные для России первого десятилетия XXI века понятийные области «Богатство. Роскошь» — А. Починок, «Элегантность» — …Большинство политиков; «Следование современной моде» — Г. Греф;
— О В.В. Путине: в описании одежды президента, наоборот, постоянно присутствуют такие слова, как: повседневный, строгий, деловой, работа и под. Например: «Путин шел на инаугурацию, как на работу…Одет он был в повседневный костюм» (Комс. пр., 10.05.04); «А вот Владимир Путин, появившийся в Георгиевском зале, был одет в обычный черный костюм, в котором я его, как мне показалось, пару раз уже видел»
(там же); «Путин был традиционно одет в темный официальный костюм» (МК, 12.05.07)»; «Его [Путина — B.C.] любовь к водолазкам и костюмам темных цветов укладывается в русло современных тенденций» (АиФ, 2004, № 19). В этом случае детализирующая лексика фокусирует внимание на одной из преобладающих черт образа В. Путина — отсутствии барственности в поведении — и связывается в вербально-ассоциативной сети с понятиями «деловитость», «скромность», «безразличие к внешнему лоску».
2. Слова, характеризующие внешность, манеры лидера, а также то впечатление, которое он производит на окружающих. Говорить о внешности собеседника или 3-го лица при официальных отношениях между коммуникантами — бестактность, нарушение границ личности. В этом случае допускаются только положительные характеристики (комплимент), да и то в контекстах шутливого характера. Отдельные случаи употребления этой лексики в отношении представителя власти в текстах СМИ — отражение новых норм в публичном политическом общении, где дружелюбная шутливость стала, как уже отмечалось, свидетельством того, что обозначенный — «свой». Например, о возможном преемнике В. Путина на посту президента России: «Председатель Института национальной стратегии Станислав Белковский выразил мнение, что путинский преемник должен соответствовать нескольким критериям… И конечно, не должен быть красивее Путина. Этим качествам, по мнению политолога, лучше всех соответствует Дмитрий Медведев» (Вр. нов., 01.09.06). Оценка внешности действующего президента и его преемника вынесена и в название публикации: «Не красивее Путина. Молодые политики погадали на третьего президента России». См. также о втором, после Г. Грефа, лице в Министерстве экономического развития и торговли Андрее Шаронове: «— Ох, какой красавчик. Молодой, подтянутый, умный»… — вздыхают министерские девушки, провожая томным взглядом проносящегося мимо…Андрея Шаронова» (МК, 22.12.04); о главе МИДа РФ Сергее Лаврове: «В нем, что в нынешних политиках встречается нечасто, чувствуется стиль…Да, Лавров, конечно, открытие сезона» (Комс. пр., 04.06.04) и т. п.
3. Называние эмоциональных качеств лидера и его эмоциональных состояний в той или иной ситуации — еще одна новая черта текстов о власти постперестроечного периода. Например: о министре здравоохранения и социального развития М. Зурабове: «Кто знает господина Зурабов, отмечает его безупречную логику. Он умеет буквально зомбировать своего собеседника в агрессивно-наступательно-позитивном ключе. Его способность к убеждению безгранична» (Арг. нед., 23.11–29.11.06.); о В.В. Путине: «Главный талант Путина — это умение нравиться людям……Он умеет мягко шутить, но жестко поступает. Он умный и хорошо говорит» (МК, 14.07.04); «Приземлившись в Нъю-Дели, президент [В.В. Путин], как обычно, с улыбкой спускался по трапу своего самолета» (АиФ, 2004, № 49); «Путин выглядел достаточно нервно. Было видно, что он потрясен внутренне, по-человечески переживает последние трагедии» — материал газеты «Время новостей» о захвате террористами школы в Беслане(08.09.04). Обозначения эмоциональных качеств и состояний лидера встречаются как в серьезных контекстах (см. приведенные выше примеры), так и в контекстах, окрашенных иронией, нередко граничащей с бестактностью. Например: «На первое в первой сессии заседание Госдумы парламентарии прибыли в самом благодушном настроении….Словом, все были счастливы и беспечны» (Жизнь, 13.01.05); «Все это время члены правительства сидели с каменными лицами, подчеркивая всю важность момента» (МК, 16.04004) и т. п.
В принципе, комментирование чужих эмоций, констатация настроения какого-либо лица, тем более с насмешкой, иногда неточные или неверные, — это тоже нарушение границ личности, и оно тоже легко становится бестактностью. В приватное эмоциональное пространство впускают только близких. интуитивное понимание этого отразилось в устойчивых выражениях русского народа: «Сердце без тайности — пустая грамота», «Чужая душа — потемки» [Пословицы и поговорки русского народа. из сборника В.И. Даля 1987: 205] и в обыденном речевом этикете: «Не лезь мне в душу!». Вместе с тем эмоциональные характеристики — один из способов персонификации и индивидуализации. Человек, о котором сообщается не только то, что он делает или говорит, но и то, как он это делает или говорит, приобретает конкретные черты. Эти черты могут быть реальными, а могут окарикатуривать личность и далее — фиксировать
