теснила жителей все дальше, продвигаясь к центре селения. Она срывала крыши, крошила черепичные крыши, бросала их в обитателей. Тех, кто подступал слишком близко, она хватала и отбрасывала прочь – маленькие погоры отлетали в стороны, ударялись о стены или падали в воду. Многие не поднимались.
Жница двигалась рывками, то вставая на передние лапы и делая несколько крупных прыжков, то снова вставая на задние и расчищая себе дорогу. За ней оставались разоренные дома, покосившиеся стены и дымящиеся постройки. То там, то здесь в просветах между домов, мелькала голова Лесьяра – он пытался организовать погор и остановить Жницу.
Кто-то, наиболее удачливый, смог достать Жницу – заточенный кол вонзился в ее подреберья, чуть ниже пузыря со слизью. Жница взвыла – у Нежданы заложило уши. Лесьяр кричал где-то совсем рядом, возможно, за соседним домом:
– Быстрее, бросайте камень ей под ноги и сыпьте Соли! Щедро!
Неждана поняла – он пытается отправить Жницу куда-нибудь подальше от деревни погоров, опрокинуть ее в переход и запечатать его, чтобы не вырвалась. Княжна с надеждой прижала руки в груди, прильнула к щели, через которую наблюдала за схваткой. Но что-то пошло не так, Лесьяр закричал:
– Боромир, левее! – И тут же простонал: – Нет!
Жница зарычала и, тяжело опустившись на передние лапы, – Неждана видела ее голову, возвышавшуюся над покосившимся домом с сорванной крышей, – схватила кого-то из погор передней лапой и встряхнув, ударила о стену и, схватив голову зубами, оторвала ее. В возникшей тишине тело погибшего ударилось о деревянный настил мостовой с отвратительным чавкающим звуком. Кто-то совсем рядом оглушительно завизжал. И это стало словно командой для Жницы. Ослепнув от ярости, она принялась крушить все вокруг, разметать погор, будто подрезая серпом спелые колоски. Что-то небольшое, летевшие над сараем, в котором пряталась княжна, на мгновение загородило собой небо и упало прямо перед щелью, в которую, словно приклеенная, смотрела девушка, не в силах ни отползти, ни оторваться. Поняв, что именно опустилось перед ней, Неждана, закусив костяшку указательного пальца, завыла, одновременно подскочив и, не в силах подняться на ноги, отползая спиной вперед – это было тело Чары, изломанное, будто тело тряпичной куклы, со стеклянным взглядом. Тонкая струйка крови стекала с уголка упрямо сомкнутого рта, успев собраться в небольшую, густо-красную лужицу. Чара была мертва.
– Нет, нет, нет, – всхлипывала Неждана, продолжая пятиться. Спина уперлась в противоположную стену, рядом скрипнула дверь, заставив девушку резко оглянуться и закричать. Вскочив на ноги и сжавшись, она выбежала из сарая и бросилась по дорожке прочь. Перескочила через низкий палисадник, перевернула чан с водой, перескочила через озерцо с кувшинками, мимо домов, мимо опустевших улочек, прочь от Жницы. Она металась из стороны в сторону, не зная, как выбраться из окруженной рекой деревеньки. Заскочив в первый попавший дом, она захлопнула за собой дверь, она придвинула к ней стол, лавку, потом еще одну и, забившись в противоположный угол, за печкой, притаилась.
Здесь было тихо. Бойня, устроенная Жницей, казалось, осталась где-то далеко. Но Неждана хорошо помнила, как легко Жница срывает крыши – рано или поздно, она ее настигнет.
За оконцем полыхнуло золотым огнем, что-то громко взорвалось и будто бы перевернулось. Но, когда грохот прекратился, в деревне, кажется, стало тихо.
Прошел час, может, больше – Неждана не знала, она продолжала сидеть, не шевелясь, глотая слезы и пытаясь прогнать образ искалеченной Чары, что все еще смотрела на нее с мертвым осуждением.
– Я не хотела, – всхлипывала девушка.
За крохотным оконцем стали сгущаться сумерки, а крики стихли.
Вытерев рукавом слезы и размазав их по щекам, Неждана осторожно подобралась к оконцу и, подтянувшись, посмотрела за окно: ни одного огня. Будто погорская деревня вымерла вся, без остатка.
45
– Что же я наделала, – прошептала девушка. – Они же все погибли из-за меня…
У стены, совсем рядом с Нежданой, кто-то тихо хмыкнул:
– Значит, прозрела, наконец… – донесся оттуда хриплый голос.
Неждана оглянулась – у стены стоял короб, тот самый, что таскал за собой Лесьяр. Каким-то неведомым образом княжна оказалась в том домике, который погоры оставляли для гостей, и в котором она провела последнюю ночь.
Девушка подошла, толкнула его ногой:
– Эй…
– Это была последняя деревня погоров, – пробормотали из короба.
Неждана открыла крышку короба, заглянула внутрь – там, скрючившись, сидело отвратительное существо: болотно-серого цвета кожа, сухая и потрескавшаяся, в комьях грязи и с запекшейся кровью на плечах и чуть вытянутой морде, зубастая, тощая и, казалось, едва живая.
Неждана окинула ее взглядом, брезгливо отпрянула.
– Кто ты?
– Кхарана мое имя. Я мара… – мара смотрела снизу вверх, но с таким независимым видом, что княжна отшатнулась. А может, такой эффект на нее произвело слово «мара» – одна из них ей посоветовала найти Лесьяра.
Девушка отошла к печи, сползла по ней на пол, уставилась в потемневшее окно.
Кхарана привстала, выглянула из короба, с опаской покосилась на груду из лавок, стола и прочей домашней утвари.
– Даже проверить не пойдешь, может, жив кто еще? – спросила с издевкой. – Так и будешь прятаться за их спинами?
– Молчи! – голос Нежданы звенел, в глазах сверкнул гнев.
Мара усмехнулась, снова села на дно своего короба, сложила локти на бортик:
– Конечно, что может быть проще, чем заткнуть рот плененной маре… И наслаждаться покоем, пока не истлеют тела погибших вместо тебя жителей деревни.
Княжна посмотрела на мару, взвыла. Схватившись за голову, она стала раскачиваться из стороны в сторону:
– Нет, прошу, не говори так! – она шептала, словно в лихорадке. – Это не правда! Жница… Во всем виновата Жница, это она напала на них…
– Но привела ее ты, – отозвалась мара и усмешка коснулась уродливого лица, сделав его еще более жутким. – И пришла она за тобой. Тебе это известно лучше, чем мне…
– Нет, конечно! – Неждана фыркнула и замерла – эта мысль не приходила ей в голову, а если и подбиралась слишком близко, девушка тут же поспешно прогоняла ее.
Кхарана хрипло рассмеялась:
– А почему же она оказывается всякий раз там, где оказываешься ты? – она засмеялась громче. – Ты ее породила, напоив священной акхандой и подарив время, которым Чернава не обладала, украв его… Моя мать предупреждала тебя, что нельзя клясться ложью… Ты солгала.
Девушка запротестовала:
– Нет!
– Солгала. – Будто не слушая ее, продолжала Кхарана. – И ты знаешь лучше меня, что это так: на твоей матери – грех. И она проклята по праву, за содеянное преступление.
– Нет, замолчи! Это ложь! – Неждана вскочила на ноги, сжала кулаки, готовая схватить клеветницу, уничтожить ее.
Мара замолчала. Когда заговорила вновь. Ее голос стал таким тихим и таким слабым, словно шелест прошлогодней листвы:
– Ее постигла кара, какая настигает всех клятвопреступников – жить на краю смерти и до скончания собственных дней наблюдать момент своего падения.
Девушка стояла посреди домика. Она медленно оглянулась, вытерла рукавом рот. Во взгляде – пустота. В душе – ледяной холод.
– Не может быть… Этого не может быть, – тень улыбки, жалкой и потерянной, скользнула по ее губам: она вспомнила слова Радимира, брошенные много лет назад в лицо матери.
На ватных ногах она прошла к завалам, разгребла их и вышла на крыльцо – деревня погоров умерла. Над покосившимися и осиротевшими домами струился серебристый дым – совсем такой же, какой она видела позапрошлой ночью, когда на ее глазах умер старик-домовой. «Два раза пожалеешь, на третий прозреешь», – сказал он, соединившись со светом ночи.
Прозрение было тяжелым, оно стоило жизни десяткам погоров. Неждана спустилась с крыльца и побрела по улочкам, обходя кучи обломков черепичных крыш, соломы, обрушившихся кирпичный стен, разбросанных пожитков. Под ногами хрустели глиняные черепки, разорванные бусы, поблескивали бисерные украшения да обломки копий и ножей. Над деревней тянулся едкий полынный запах – она чувствовала его всякий раз рядом с матерью. Наверно, это был запах смерти, угасания.
То тут, то там лежали тела погибших погоров. Маленькие, беззащитные, они сражались до последнего вздоха, и сейчас, когда она идет между их тел,
