что Нью-Йорк — это каменные джунгли, где легко потеряться, а еще легче остаться одиноким, как бродяге в пустыне. Вот где глушь и ни единой души вокруг…
Внезапно замершая фигура Волка разогнала прочь ее размышления о проблемах маленького человека в большом городе. С ветвей ближайшего старого дерева свешивались как бананы с пальмы неосвежеванные трупики животных. Кролики, фазаны, белки, ласки… Их застывшие пуговками глазки укоризненно смотрели на них. На других ветвях, кое где даже измазанные кровью висели силки и капканы.
— Черт! — не сдержалась Вирджиния. — Что это за место такое?
Волк дал знак молчать и повел их дальше.
— Ты хоть знаешь, куда нас ведешь? — не обратила внимания девушка. Ей было жутко, раскачивающиеся на ветру вниз мордами зверьки давили на и без того расшатавшуюся психику. Вирджиния хотела найти всему этому объяснение.
Волк предпочел оставить комментарии на потом:
— Я полагаюсь на свое чутье. Просто доверься мне, иди следом и не шуми…
Он бросил взгляд на Тони. Тот был напуган не меньше, отчего молчал и мечтал только об одном — поскорее покинуть это зловещее место.
На глаза Вирджинии попали грубые таблички из досок, неряшливо прибитые к деревьям. Черной краской на одной них значилось: «Все браконьеры будут казнены по приказу Охотника».
— А кто этот… Охотник? — спросила она, но по выражению лица Волка поняла, что выбрала не самое лучшее время для своих расспросов. Волк и Охотник. Они явно испытывают антипатию друг к другу, и из их встречи вряд ли выйдет что-нибудь стоящее. Разве что в доме одного из них появиться серая шкура другого…
115.
Тони чувствовал, что подобные ночные переходы не для него. Возраст не тот, здоровье не то, да и местность не та. Этим двоим хорошо, они молоды и идут налегке, а ему приходиться тащить за собой собаку из чистого золота. И ведь не попросишь помочь: сам заварил кашу, сам и расхлебывай. Чертова золотая рыба!.. Надо сделать привал. Туман растаял сам по себе, стоны тоже пропали, как только они ушли из этого убийственного места. Привал. Срочно привал, а то этим двоим придется тащить и его и собаку.
— Мы не можем идти всю ночь, — жалобно протянул Тони. Эту фразу он уже произносил за последние три часа раз двадцать, каждый раз с разным эмоциональным оттенком, но к его словам ни Волк, ни дочь почему-то не прислушивались. Вирджиния говорила «папа, подожди» и продолжала идти вслед за проводником. Волк усмехался, мол можем, мы можем идти всю ночь. Он, конечно, хороший парень, но чувство сострадания, кажется, ему незнакомо.
Где-то недалеко от них раздалось ржание лошади.
— Вы слышите? — напряженно спросила Вирджиния, и перед глазами видениями пронеслись качающиеся на ветвях деревьев тушки лесных животных.
Крадучись, они подошли поближе. Кусты и темнота надежно укрывали их от возможного обнаружения.
Первое, что они увидели был большой потрескивающий костер. Возле костра сидели мужчины и женщины, а внешний круг образовывали повозки и кибитки.
— Это цыгане, — негромко ответил Волк.
— Что нам теперь делать? — прошептал Тони, которому цыгане нравились не меньше полицейских.
Ответ он получил прямо в спину. Точнее, это дуло ружья было нацелено между его лопатками, а обладатель оружия сказал:
— Конечно, присоединится к нам!
Путникам ничего не оставалось другого, как подчинится.
Табор с недоверием рассматривал чужаков. На всякий случай некоторые из цыган обнажили свои ножи и достали топоры.
— Они браконьеры, — стараясь, чтобы никто из цыган его не услышал, сказал Волк. — И если захотят, то смогут убить нас. Не отказывайтесь, чтобы вам не предложили. Но ничего не ешьте, пока я первым это не попробую.
— Очень смахивает на ужин в доме моей бывшей тещи, — выдохнул Тони, уныло взирая на котел с булькающим густым варевом.
Однако после ряда вопросов, сдобренных изрядной долей вина, обстановка разрядилась. Волк взял на себя смелость, не вдаваясь в подробности, рассказать любопытным о том, как они оказались в лесу и куда держать путь. Со стороны смотрелось интересно и вполне достоверно. Волки всегда были хорошими рассказчиками.
Гостей усадили на бревно поближе к огню, вручили каждому по миске с дымящейся едой и на время оставили их в покое. Назревали знаменитые цыганские танцы и вскоре под звуки гитар, скрипки и бубнов вокруг костра карнавалом запестрели широкие юбки и малиновые рубашки. Свободный люд как никто другой умел веселиться и отдаваться эмоциям. Однако боковым зрением Волк отметил, что далеко не все цыгане наслаждаются залихватскими плясками: дозорные, сжимая оружие, по-прежнему не спускали с них глаз.
Вирджиния быстро расправилась с угощением и почувствовала, как под воздействием тепла и какого-никакого крова по телу разливается спокойствие. После скитаний по лесу здесь все казалось таким милым… А как они танцуют!
Тони с едой повезло не так, как его дочери. В его тарелке оказался зажаренный еж. Как есть в растопыренных иголках он лежал лапками вверх и из выпотрошенного нутра торчали запеченные овощи. Тони и не догадывался, что перед ним сущий деликатес и то, что не каждый удостаиваться подобной чести отведать ежа по-цыгански.
К тому же он не знал, как его едят. И едят ли вообще. Посему он только грустно ковырял вилкой и ждал момента, когда можно будет избавиться от предложенного блюда. Пару раз Тони порывался передать ежа обратно в поварские руки и взять что-то более знакомое и аппетитное, но отступал под суровыми взглядами цыган. Да ещё и Волк все время на него шикал, мол, не оскорбляй чувства хозяев.
— Это лучший ежик, которого я ел на этой неделе, — выдавил Тони и снова погрузил вилку в остывающее нутро ежа. Седые цыгане, уже слишком старые для полуночных танцев, одобряюще закивали головами.
Руки Волка хлопали в такт музыке, а взгляд изучающее скользил по освещенному периметру лагеря. Не нравились ему эти люди, но чем именно они ему не годили Волк не знал. Просто это было чувство его животной природы. Цыгане, когда не воруют и не обманывают на ярмарках селян, умеют охотиться. А к любым охотникам Волк относился крайне настороженно…
Молодая цыганка скрылась в кибитке, наверное, пошла спать. Цыган с усами чистит гнедую лошадь, а юноша в синей с отливом рубашке подсыпает ей сворованный овес. Те двое, скорее всего, обсуждают завтрашний день, а старая цыганка несет подбросить в костер хворост. Ребятишки играют в кости, а вот этот мальчик с ними не играет. Сидит один и строгает ножичком деревяшку. Он всегда один, в стороне от жизни.
Волку не надо было объяснять, кем является этот одинокий мальчик. Ему
