выехала из Петербурга в Германию, затем летом перебралась в Вену, оттуда в Бродзяны, имение тётушки Александры Фризенгоф, урождённой Гончаровой, в тогдашней Австро-Венгрии, где гостила её мать Наталия Николаевна. В октябре того же года вместе с матерью отправилась в Ниццу. В апреле 1863-го вернулась в Петербург, где поселилась в доме Виллие на Невском проспекте (ныне – это дом под № 65). А в мае вновь отправилась за границу, чтобы приехать в Россию лишь в начале апреля 1864-го, к окончанию первого бракоразводного процесса.
После долгих хлопот Наталии Александровне было выдано наконец официальное свидетельство, основанное «на Высочайшем повелении, о том, чтобы не принуждать её, г-жу Дубельт, с детьми к совместной жизни с мужем…», что давало ей право жить отдельно от мужа без развода. Свидетельство датировано маем 1864 года. Но, как известно, ещё за два года до его получения Наталия Дубельт покинула дом супруга: старшей дочери Таше исполнилось тогда семь лет, Леонтию – шесть, а младшей Анне – всего год.
Объективности ради стоит заметить, что её бывший супруг полковник Михаил Дубельт довольно успешно продвигался по службе. В день коронации Александра II в 1856 году был пожалован флигель-адъютантом. С 1861 года генерал-майор Михаил Дубельт состоял в свите Его Императорского Величества, числился начальником штаба отдельного сводного кавалерийского корпуса. Был довольно близок к императору Александру II. В журнале «Русская старина» за 1891 год приводятся его беседы с императором. Через год после зачисления Дубельта в царскую свиту ему прочили должность тверского губернатора, но назначение не состоялось «вследствие обрушившихся на него в том же 1862 году семейных несчастий…». Виделся ли он с сыном Леонтием, принимал ли участие в его воспитании? Сведений нет. Известно лишь, что Михаил Дубельт пережил сына…
Разорвав отношения с мужем, Наталия Александровна разъехалась с ним. А вот детей принуждена была оставить в России: будущность казалась ей неясной и тревожной.
Но как предвидеть столь непредсказуемые повороты судьбы? Натали-младшей предстояло стать женой немецкого принца Николауса (Николая Вильгельма) Нассауского, отпрыска одной из самых аристократических фамилий Европы, и прожить с ним долгую счастливую жизнь. Да, она встретила своего принца, и в том счастливом семейном союзе, который в России посчитают морганатическим, появятся на свет ещё трое её детей. А самой ей будет дарован титул графини Меренберг.
Достойно удивления, как смело и дерзко брошен вызов свету Наталией Пушкиной! (И как вновь не вспомнить героиню толстовского романа Анну Каренину!) Сколь много было в ней воли, жизненной энергии и силы любви, чтобы суметь преодолеть немыслимые, казалось, препятствия и обрести такое выстраданное семейное счастье!
Но какой ценой! Ведь дети от первого брака остались в России. Двое старших, Наталия и Леонтий, воспитывались в семье Петра Петровича Ланского (Наталии Николаевны уже не было в живых), младшая Анна – у родственницы отца.
Да и судьбы детей, оставленных графиней Меренберг, за исключением старшей дочери Наталии Михайловны, переехавшей к матери в Германию и вышедшей замуж за прусского полковника фон Бесселя, сложились весьма трагично.
Перочинный ножик, или Несостоявшийся паж
А в Петербурге подросший Леонтий был отдан в Пажеский корпус, привилегированное учебное заведение, выпускниками коего прежде стали два родных дядюшки мальчика: Александр и Григорий Пушкины.
Пажеский Его Императорского Величества корпус, учреждённый ещё указом императрицы Елизаветы Петровны, считался престижным военно-учебным заведением (ранее – придворным) в Российской империи.
Пажеский корпус. По рисунку А.И. Шарлеманя
Ко времени поступления внука поэта в Пажеский корпус тот претерпел значительные преобразования: два старших класса уравнены (и по преподаванию дисциплин, и по структуре) с пехотными юнкерскими училищами, четыре же младших класса – со старшими классами военных гимназий.
Двенадцатилетний паж Дубельт считался добросовестным воспитанником и числился у наставников на хорошем счету. Хоть и не раз получал замечания из-за горячности и вспыльчивого нрава. И эта-та вспыльчивость сыграла с ним прескверную шутку. Однажды, когда Леонтий Дубельт готовился сдать только что законченный чертёж – он особо преуспел в искусстве черчения и каллиграфии, – товарищ по парте, вероятно из зависти, толкнул его, да так сильно, что чернильница опрокинулась и залила чертёж. Кровь бросилась в голову, и обезумевший от гнева и досады Леонтий пырнул обидчика перочинным ножиком в бок.
Поднялась суета, раненого пажа срочно доставили в лазарет (рана, по счастью, оказалась лёгкой, поверхностной), а полный душевного смятения Леонтий выбежал из корпуса. Он точно был уверен, что его обязательно предадут суду и… расстреляют. Нет, лучше он сам будет себе судьей и свершит расправу. Войдя в пустой кабинет деда, он нашёл его револьвер (на беду, заряженный) и разрядил себе в грудь…
Истекавшего кровью подростка обнаружила тётушка Елизавета Петровна, она же и приняла срочные меры для спасения юной жизни.
Рана оказалась тяжёлой, но не смертельной. Молодость взяла своё: Леонтий выздоровел. А вот застрявшую в межреберье пулю врачам извлечь так и не удалось. Следом явилась новая напасть: у юноши стали случаться припадки эпилепсии – падучей, как говаривали в старину.
Вот строки устава Пажеского корпуса, что должны были вызубрить его воспитанники: «Пажеский корпус есть училище для образования нравов и характера, и в котором имеют быть преподаваемы нужные офицеру познания… корпус сей есть совокупно таковое воинское установление, где благородное юношество чрез воспитание приуготовляется к воинской службе строгим повиновением, совершенною подчинённостью и непринуждённым, но добровольным выполнением должностей своих. Будущее счастие и слава сих молодых дворян зависит от упомянутых обстоятельств».
Нет, не зря в уставе Пажеского корпуса прописаны были поистине вещие слова о будущей счастливой судьбе его воспитанников и связи той с непреложными «обстоятельствами». Для пажа Леонтия Дубельта, пренебрегшего правилами, те обстоятельства сложились дурно…
С Леонтием был дружен его двоюродный брат Николай, младший сын генерала Александра Пушкина. Ему-то и запомнились приступы неукротимого бешенства, что случались с братом позже, во время обострения болезни. Память Николая Александровича сохранила яркий эпизод, когда его отец отчитывал за что-то провинившегося Леонтия; тот же, не смея перечить любимому дядюшке, в клочья изорвал зубами свою кожаную портупею. Похоже, что Леонтий Дубельт ко времени очередного проступка имел уже младший офицерский чин.
Нельзя не упомянуть: все близкие Леонтия, в их числе и кузен Николай, свято веровали, что взрывной необузданный характер юноша «унаследовал от отца». Прежде, во время семейных ссор, обуреваемый ревностью Михаил Леонтьевич Дубельт не сдерживался и бросался на свою молодую жену. По свидетельству подруги Наталии Александровны, супруг чуть ли не вонзал в неё шпоры, крича в бешенстве: «Вот для меня цена твоей красоты!»
