Даже предсказал, к чему прведет строительство крепости: «Стесним Казань; Бог даст нам ее в руки». В Москву он вернулся 25 марта, и на этот раз, невзирая на неудачу, не «с великими слезами», а «с веселым лицом» [242].
А о том, как к Ивану Васильевичу относился простой народ после Земского Собора, мы можем судить по красноречивым фактам. Из-за распутицы связь с армией прервалась, от нее не было вестей. Стали расходиться панические слухи (не исключено, что их кто-то сеял преднамеренно), будто войско постигла беда, царь сгинул. Летописцы отмечали: «Вся земля была в велицей печали и скорби». Говорили: «Един государь был во всей Русской земли… како такого государя из земли выпустили! И бысть во всех болших и меньших слышати: ох, горе земле нашей!»
Иван Васильевич не обманывал народных ожиданий. От военных дел без перердышки окунулся в мирные. Работа над Судебником продолжалась в его отсутствие, и уже 1 июня 1550 г. он был принят. Колоссальный труд завершили в предельно сжатые сроки. Судебник Ивана Васильевича не был компилляцией старых законов и указов. В нем было много принципиально нового — и в основном эти новшества нацеливались именно на защиту простых людей. Полномочия наместников и волостелей значительно ограничивались. Вместо прежних персональных грамот статьи дохода и пошлины, на которые они имели право, оговаривались доходными списками, общими для всего государства.
Из ведения наместников изымался уголовный розыск. Для этого на всю страну распространялась губная реформа. В городах и волостях из детей боярских избирались губные старосты, обязанные бороться с разбойниками и расследовать преступления.
Уже не только в Новгороде и Пскове, а во всех городах избирались земские старосты и целовальники, чтобы судить вместе с наместниками. Отменялись судные поединки — этот обычай не только устарел, но и был выгодным для богатых людей, способных нанять вместо себя профессионального бойца. Впервые в России (и в Европе!) вводилась уголовная ответственность за взятки.
Мало того, Судебник Ивана Васильевича впервые в Европе обеспечивал неприкосновенность личности! (Британский закон о неприкосновенности личности, «Нabeas corpus act», был принят только в 1679 г.) Наместник не имел права арестовать человека, не предъявив доказательства его вины земскому старосте и двум целовальникам [243]. В противном случае староста мог освободить арестованного и по суду взыскать с администрации штраф «за бесчестье». Подтверждалось право освобождать человека от наказания при надежном поручительстве. А вопрос о наказании тяжких преступлений решался только в Москве. Без доклада царю наместники не имели права «татя и душегубца и всякаго лихого человека… ни продати, ни казнити, ни отпустити».
Кроме изменений уголовного и административного законодательства, Судебник предусматривал налоговую реформу. Вместо подворного обложения вводилось посошное, по количеству земли. Для этого была организована земельная перепись. Прежняя система была выгодной крупным хозяевам, с их дворов и с дворов простых крестьян подати брали одинаковые, а в итоге основная их доля перекладывалась на бедноту. Теперь распределение податей становилось куда более справедливым. А тарханы, освобождения от налогов, направо и налево раздававшиеся временщиками для своих клевретов, аннулировались и на будущее запрещались. Князей и бояр, владельцев крупных вотчин, лишили торговых пошлин, которые они по собственному усмотрению взимали в своих владениях. И самих их лишили права торговать беспошлинно.
У крестьян самыми тяжелыми повинностями считались ямская и «посоха». Первая означала, что они должны были по требованию властей бросать все дела, на своих телегах и лошадях везти почту или чиновников. По второй крестьян привлекали к военным перевозкам. Судебник заменил «посоху» посошным налогом — на эти деньги государство нанимало возчиков для обозов. Ямская повинность также заменялась денежным взносом, и Иван Васильевич учредил регулярную почту. Из добровольцев набирались ямщики, они получали оплату, должны были содержать станции с лошадьми, и извоз становился главным их промыслом. Царь развил и начинание своей матери по выкупу пленных у татар. Перевел его на постоянную основу, и для этого вводился новый налог, «полоняничные деньги».
Конечно, не сам Иван Васильевич провел всю работу по составлению новых законов. Над Судебником трудился целый коллектив. Но статьи, ограничивающие права и доходы крупных вотчинников, наместников, явно вышли не из-под пера бояр. Здесь дьяков и подьячих направлял лично государь. Учитывал жалобы, услышанные на Земском Соборе, поступавшие к нему в челобитных. Хотя и Боярская дума, советники «Избранной рады» не оставили создание Судебника без своего внимания. Закон о неприкосновенности личности должен был защищать простонародье от произвола знати. Но этим же законом могла пользоваться знать, чтобы избежать наказаний за те или иные проступки. В новом Судебнике были сохранены пункты, утвержденные дедом Ивана Васильевича в Судебнике 1497 г., о поручительстве «добрых людей». Об их свидетельствах на суде, если вина подозреваемого не доказана. О возможности «добрых людей» брать осужденного на поруки. Ну а разве бояре не могли претендовать на имя «добрых людей»? Они подтвердили законное право защищать представителей своей касты.
Историки отметили и статью 98. «А которые будут дела новые, а в сем Судебнике не написаны, а как те дела с государеву докладу и со всех бояр приговору вершается, и те дела в сем Судебнике приписывати» [244]. В прежних законах такой статьи не было. Правда, в преамбуле указов использовалась формула: «Государь указал, и бояре приговорили». Но в новой статье тонкостями формулировки устанавливалась совсем иная суть. За государем остается лишь роль докладчика. А законы вводятся приговором «всех бояр», Боярской думы. Она официально превращалась в законодательный орган! Дума решает, принять или отклонить царские предложения. Такую статью исследователи справедливо считают плодом деятельности «Избранной рады», заложившей в Судебник скрытую мину. Причем принципиальную, «стратегическую». Получалось, что высшая власть принадлежит не царю, а Думе! [245]. Протащив подобную статью, можно было легко соглашаться на все остальное. В будущем, выбрав удобное время, другие статьи нетрудно было изменить.
Но пока такие вещи внедряли исподволь, незаметно для царя. Он был преисполнен энтузиазма и после Судебника взялся за преобразования в военной сфере. А личного военного опыта он набрался очень быстро. Подмечал и недостатки. Уже в 19 лет проявил редкую способность анализировать их, находить средства для их преодоления. Его воспоминания о местнической склоке воевод были свежими, он хотел предотвратить подобные случаи в будущем. На саму систему местничества Иван Васильевич не покушался. В ту эпоху она выглядела естественной — каждый человек осознавал себя в первую очередь членом того или иного рода. А роды были более знатные, менее знатные. Но царь упорядочил эту систему, чтобы она не рушила дисциплины.
Была установлена четкая иерархия воеводских «мест» в полках — Большом, Правой и Левой руки,
