— У меня нет мамы. Она умерла, когда я был маленьким.
— О, прости. Я не хотел… — Он давно должен был понять: не было никакой необходимости, чтобы тетя Ингигерд приезжала присматривать за Айваром, если бы его мать была рядом.
Парень поднял руку, на мгновение показавшись совсем взрослым.
— Все в порядке, не волнуйтесь. Теперь я привык. Это было очень давно. И потом, у меня нет злой мачехи. — Он ухмыльнулся. — У папы были пара подружек, но они не задерживались надолго.
Хокон рассмеялся, радуясь, что мальчик может шутить по этому поводу.
— Очень жаль. Я слышал, что злые мачехи могут быть очень забавными. — Опять же, пришло время сменить тему. — Так ты уже поел? Я как раз собирался поужинать пастой, но ее хватит на двоих. А потом, может быть, посмотрим фильм?
Лицо Айвара просветлело.
— Да, с удовольствием! Какой у вас фильм?
— «Матрица».
— Супер!
Хокон улыбнулся, встал и направился на кухню. Он был рад, что зашел Айвар — мальчишка определенно все оживил. И призраки из прошлого исчезли. На сегодня.
* * *
Несколько дней у Йорун держалась сильная простуда, но, к счастью, лихорадка не возвращалась. Кери сказала себе, что ей приятно, что больше не нужно проводить ночи в постели Хокра. Он мог, не волнуясь за дочь, отправляться на охоту, в то время как она оставалась дома, пытаясь развлечь малышку и одновременно помогая Эйсе ткать. Это был тяжелый труд, но он отвлекал от мыслей, которые, как она точно знала, были лишними. Однако в спокойные моменты Кери была не в силах противиться образам, мелькающим в сознании, — его полуобнаженный торс в неярком свете; Хокр, бережно отирающий лицо дочери влажным полотенцем и шепчущий ей нежности, и ощущение его рук, обнимающих их двоих в большой кровати, таких крепких, таких сильных, таких чудесных…
Но мечтать было глупо, и она молила своего Бога о прощении и о помощи в сопротивлении чувствам, которые пробудил в ней Хокр. Ничего хорошего из этого получиться не могло.
Ночи становились все темнее, и зимние месяцы, которых так боялась Кери, не замедлили взять свое. Снег, много снега — настоящие горы. И мороз, укутавший и покрывший узорами все вокруг, словно зачаровал окружающий лес. К ее удивлению, огромное озеро — или морской залив — тоже замерзло, и люди смогли ходить по льду, не опасаясь провалиться. Сначала ей было страшно тоже ступить на лед, несмотря на все заверения, но когда Йорун отважилась спуститься на замерзший залив, то поскальзываясь, то разбегаясь и катясь вперед, у Кери не было другого выбора, кроме как последовать за девчушкой.
Это было очень весело, и вскоре она забыла о своих страхах. Держась за руки, они вдвоем скользили по гладкой, блестящей поверхности, иногда налетая на других детей, которым разрешили играть на льду, иногда падая под громкий смех.
Однако счастливая пауза длилась недолго: вернулась Рагнхильд в сопровождении двух своих братьев. Они были высокими и светловолосыми, как и сестра, однако не могли похвастаться ее красотой. У одного был приплюснутый нос, как будто его не раз били, а другой щеголял шрамом, тянувшимся от виска ко рту, что несколько перекашивало его лицо. Однако не отсутствие привлекательной внешности заставило Кери вздрогнуть при виде их, а враждебность в глазах, когда они оглядывали группу на льду.
— Что здесь происходит? — спросила Рагнхильд. — Почему вы все не работаете? Неужели вы думаете, что нам не нужно есть только потому, что залив замерз? Марш к своим обязанностям!
Дети разлетелись, как стая птиц, напуганных кошкой; даже самые маленькие, у которых еще не было особых дел по дому, побежали искать убежище в юбках своих матерей. Кери взяла Йорун за руку и повела ее к берегу, каждой клеточкой ощущая сердитый взгляд Рагнхильд, но та ничего не сказала, просто вылезла из саней, которые толкали слуги ее братьев, и направилась вверх по холму.
Кери вздохнула. Казалось, жизнь вернулась в обычное русло.
Через несколько дней после возвращения Рагнхильд настала очередь Хокра уезжать. Он и его люди собрали вместе всю еду, меха и прочие товары, с которыми они направлялись в Бирку, главный торговый центр на острове, расположенном дальше к морю. У них были излишки оленины и лосятины, а также мяса домашней живности для торговли, которые они везли в надежде обменять на соль, так как ее запасы закончились после осеннего забоя; нужны были и другие товары.
— Мы можем отсутствовать день или два, в зависимости от того, сколько времени займет торг, — сказал Хокр Рагнхильд. — Поскольку твои братья решили остаться погостить, у тебя, по крайней мере, будет приятная компания. — Не то чтобы он находил их приятными, но предполагал, что ей-то уж по вкусу их общество.
«И, — мысленно добавил он про себя, — надеюсь, они будут развлекать тебя, чтобы ты не донимала всех остальных».
— Смотри, чтоб они не выпили весь эль, хорошо? — пошутил он, но ответом была только слабая улыбка и кивок.
Однако всерьез он не беспокоился: какую бы стервозность характера Рагнхильд ни демонстрировала, она хорошо управлялась с домашним хозяйством и запасы держала под строгим контролем. Кроме того, он оставлял Торальда, свою правую руку, присматривать за домом, — он доверил бы другу даже свою жизнь.
Когда Хокр затянул на ногах крепления костяных коньков и впрягся в длинный ремень, другим концом привязанный к саням с товарами, он заметил Кери, смотревшую на него. Взгляд ее был полон ужаса и восхищения, из чего он заключил, что она никогда раньше не видела, как катаются на коньках. Ему придется научить ее, когда они вернутся. Практичный и быстрый способ передвигаться по льду в свободные от работы часы становился веселой зимней забавой. Возможно, Йорун тоже понравится.
Помахав собравшимся на берегу, он двинулся в путь с Ульвом и Стейном; каждый тащил сани, продвигаясь вперед с помощью деревянного шеста, на одном конце которого был острый металлический шип. Согласно двигая ногами и руками, можно было поймать нужный ритм, и вскоре они помчались довольно быстро. Спустя четверть часа Хокру стало жарко, несмотря на мороз. Он был в нескольких теплых рубашках, надетых одна на другую, в шапке из овчины, закрывающей голову и уши, и в меховых варежках. Сегодня обморожение ему не грозит. Было приятно ненадолго оставить усадьбу, и он надеялся, что настроение Рагнхильд к его возвращению улучшится.
Может быть, купить ей гостинец? Да, он найдет то, что, как он знал, ей нравится. На этот раз, разумеется, серебро.
Однако, вернувшись на следующий день, он совсем забыл о маленьком браслете, спрятанном во внутреннем кармане, так как первое, что услышал, был пронзительный, но неразборчивый крик его дочери. Они быстро управились и вернулись до наступления темноты, но уже собирались сумерки, и Йорун следовало быть дома.
— Что за?.. — Он переглянулся со Стейном и Ульвом и, быстро расшнуровав коньки, пустился бегом вверх по склону.
Йорун, брыкающуюся и кричащую, оттаскивал от хижин рабов Свейн, один из ее дядей.
