Наверное, у каждого наемника из армии Громова есть своя история, размышляя над которой, волосы встают дыбом. Да и сам Артём вряд ли с детства ел золотой ложкой. Болью и кровью мужчины отвоевали свое положение, власть и авторитет.
Жутко становится оттого, что я тоже выросла в подобных условиях и знаю — эта война никогда не закончится.
В динамике слышится непонятная возня и уже через секунду я вздрагиваю, успеваю спрятать радионяню под подушку. Дверь в нашу спальню с грохотом открывается и хлопком ударяет об стенку. Хорошо с петель не слетела, от жесткого пинка.
— Что ты делаешь?
Хватаюсь за грудь и изумленно наблюдаю за Эмином. Тащит. Пыхтит, но тащит колыбель в спальню, едва помещаясь в дверной проем.
— Лариска будет спать с нами! Ей там одиноко.
— Это она тебе так сказала?
Я сдерживаю смех, стараясь говорить спокойно, ведь у папаши настрой весьма решительный. Лариса пока общается фразами из коротеньких слогов и улюлюканьем, неподвластными для логики Эмина.
Мужчина ставит колыбель ближе к окну, потирает руки.
— Догадался.
— Кажется, вы понимаете друг друга без слов. Ты очень заботливый отец.
Подливаю сладкой лести, наблюдая в Эмине неподдельную радость. Его похвалили. Вообще, чем суровее мужчины, тем более падки на похвалу. По каждой ерунде светятся, потому что в реалии привыкли слышать грызню и брань, вырывая свое место под солнцем. А мне и не жалко сделать комплимент.
— Уснула Лариска и даже в штаны не навалила. Я проверял. А это нормально, что не навалила?
— Нормально. Успеет еще. Иди ко мне.
Улыбаюсь в ответ на сосредоточенное лицо Эмина, постукиваю ладошкой по соседней стороне кровати. Эмин сегодня в хорошем настроении, и я цепляю себе на грудь незримую медаль, потому что сумела его не испортить.
Мужчина умещается рядом, сильно продавливая матрас своими габаритами. Я скатываюсь к нему, хочу отстраниться, но крепкий захват пресекает всяческие попытки. Эмин, как тутовый шелкопряд закутывает меня воздушным одеялом до самой шеи.
Впервые я начинаю ощущать уют этого бойцовского дома по-настоящему. Веки безбожно слипаются, хотя мать должна быть всегда настороже. Кажется, перелет и мытарства действительно вытянули из меня остатки сил. Медленно моргаю и словно проваливаюсь в теплую негу.
Я открываю глаза, когда в комнате еще серо. Уже не ночь, но и солнечное утро не наступило. Эмин все так же обнимает меня и сопит в затылок. Солдат тоже измотался, и я решаю его не тревожить. Осторожненько убираю руку Эмина и будто тайный агент крадусь из постели.
Накидываю халат, на цыпочках подхожу к колыбели, разглядываю дочь. Трогаю ее лоб и щечки. Настенные часы показывают пять. Эмин показывает своей физиономией некий приятный мираж, что ему снится.
Не теряя роли образцовой жены, пусть и гражданской, выхожу из спальни. В ванной комнате освежаюсь и наконец замечаю косметичку. Поверх белых ниточек я рисую нормальные брови, подвожу глаза и мои ресницы теперь черного цвета от туши люксовой марки. Вероника сама такой пользуется.
Я собираю волосы в хвост и спускаюсь по лестнице на первый этаж в кухню. Желая не омрачать день, подхожу к холодильнику с чистым намереньем приготовить своему мужчине завтрак. Собственными руками, а не те деликатесы, купленные в честь появления Лариски. Надежно убранные на стеклянные полки холодильника.
Я нахожу курицу и морковку. А еще картошку. В шкафу есть лапша и подсолнечное масло. Сегодня Эмин на завтрак будет есть суп. Я научилась его готовить, пока жила в деревне.
Увлеченная процессом, впадаю в некий кураж и чувствую себя ведущей кулинарного шоу, даже комментирую действа вполголоса. Снимаю крышку с кастрюльки и выключаю плиту. Успеваю нарезать хлеба.
— Доброе утро. Ну нихрена себе…
Так Эмин у нас удивляется, взлохмачивая мокрые после душа волосы. Через большие окна солнце уже вовсю отсвечивает первый этаж.
— К столу, мой генерал!
Подхватываю бодрый настрой Эмина. Поварешкой зачерпываю побольше гущи, наливая суп в тарелку. Обжигая пальцы, быстренько ставлю угощение перед мужчиной. Ставлю поднос с хлебом и подаю ложку. Бегу к кофейному аппарату.
— А сама чё?
— Я с утра не завтракаю. — Наливаю Эмину кофе, разогреваю кашу для Лариски. Слышу, как застучал ложкой командир. — Вкусно? Почему молчишь? Я спрашиваю, вкусно? — Но он не отвечает. Хмурюсь, оборачиваюсь и вижу, как Эмин выдавливает из пачки белый соус. — А что, без майонеза в горло не лезет?
— С мазиком все вкусно.
Тяжко проглатываю недовольство, с такой же тяжестью Эмин проглатывает мой суп и объявляет, что через час нам нужно выдвигаться на собрание. Вспоминая нежеланное событие, потухаю. Намекаю взглядом Эмину о своем несогласии, но мужчина предпочитает сделать вид будто не замечает.
Я поднимаюсь наверх. Кормлю и купаю Лариску, пока Эмин одевается и выгоняет из гаража кроссовер. А еще снова курит, два раза. Я прекрасно вижу его во дворе из окна в спальне, когда собираю дочь. Ее не с кем оставить и придется взять с собой.
Я распахиваю шкаф и нахожу в нем откровенный брючный костюм по фигуре. Ярко-красного цвета. Отлично. Сегодня я буду тряпкой для быка Громова. Пусть сразу поймет мой настрой. Расчесываю и распускаю волосы, в тон костюму крашу губы. Примеряю каблуки.
На макушке Лариски собираю два хвостика, натягиваю на нее плюшевый капюшон от костюмчика и беру на руки. Выпрямляю спину и с гордо поднятой головой марширую на улицу.
Ох, как громко стучат мои каблуки по бетонной дорожке во дворе. Ох, как разглядывает меня Эмин, будто съесть хочет. Я улыбаюсь, но он улыбается дьявольски мило, и от этой реакции мои щеки заливаются алым под стать костюму.
— Давай подержу Лариску.
И это не вопрос, а утверждение. Эмин забирает у меня дочь, подсадив ее под жопку, возвышается передо мной как скола грозная. Черная такая, тоже в костюме, от которого у меня невольно намокают трусы.
— А теперь разворот, Олеся, и бегом переодеваться. Мы опаздываем.
— Зачем? Разве я плохо выгляжу?..
Конечно. Стоило полагать, что бойцу против шерсти, когда я наряжаюсь чуть смелее среднестатистического деда на пенсии. То ли восточные корни играют, то ли мораль.
— …Громов, между прочим, разрешает так одеваться Веронике Сергеевне. Фасон же модный, ткань плотная.
— Я не Гром.
— Все равно, в этом костюме поеду!
Топаю ногой, пока Эмин смотрит на меня осуждающе.
— Не поедешь.
— Поеду!
— Не поедеш-ш-шь…
— Поеду! — Опережая напористые действа Эмина, быстро огибаю бойца, распахиваю заднюю дверцу кроссовера, плюхаюсь на сиденье. Слышу брань. — Не матерись при Лариске!
