Соломина Андрея Алексеевича! А сейчас везде камер понаставили, и безопасность бдит! Нет, дорогой, ты едешь со мной и оплачиваешь все, пока мы не окажемся в безопасном месте. После этого — проваливай на все четыре стороны, надоел!
— Не поеду, — набычился Андрей. — И ты меня не заставишь.
— Поедешь. И немедленно. Иначе мы действительно окажемся в полиции, вместе и свободными людьми оттуда уже не выйдем. Или тебе хочется в тюрьму за убийство собственной дочери?
— Мне тюрьма не грозит, я ничего плохого не сделал!
— А кто тебе поверит? Я скажу, что весь план ты придумал, а меня, бедную наивную девушку, сначала соблазнил, потом припугнул и в своих злодейских планах участвовать заставил!
— Я заставил?.. Ты о чем, никаких планов не было! Да, я изменял Марине с тобой, но это все! Ничего плохого я не хотел!
— Не докажешь. Лекарством ты жену травил, и тестя тоже собирался…
— Но это ты мне капли дала! Ты же говорила, что это успокаивающий сбор!
— Опять наговариваешь на бедную девушку. Никогда я тебе никаких капель не давала, зачем мне? Или давала, но я тебе пузырек с пустырником дала, а уж чем ты любимую женушку травил, откуда мне знать? Я лично ей ничего не подливала, даже близко к ней не подходила! И про доченьку твою то же самое скажу, что это ты меня заставил!
— Что я заставил?
— Да все! Все, о чем менты узнают, все на тебя повешу! И даже из того, о чем не узнают, добавлю, чтобы вернее тебя утопить. Так что будь готов, дорогой! Это именно ты свою дочь привез на дачу, ты ей наркотик подсунул, и это ты ей на лицо подушку положил и держал… и именно ты потом девчонку закопал. А если там какие мои следы и найдут, так я так расскажу, как ты меня запугивал и как ты надо мной издевался — присяжные обрыдаются! Может, мне и не удастся выкрутиться, может, я и сяду, но ты, мой дорогой, впереди паровоза на зону отправишься!
— Милочка, Милочка, что ты говоришь? Я не понимаю, я не верю… ты… все-таки это ты убила Леночку? Но… как ты могла?
— Можно подумать, у меня был выбор! Эта мелкая тварь выследила нас и потребовала, чтобы я больше с тобой не встречалась, иначе она обо всем расскажет деду! Представляешь, не матери, а деду — знала, мерзавка, на что давить!
— Не смей так о Лене! Ты говоришь о моей дочери! О моей покойной дочери!
— Ой, вот только не надо включать безутешного отца! Много ты ею интересовался до сих пор! Да ты ее видел не каждый день, так что нечего тут трагедию изображать.
— Наверное… наверное, я был не самым лучшим отцом во вселенной. Но Лена… это же моя дочь, родная, неужели ты не понимаешь? Как ты можешь так спокойно говорить мне, что убила мою родную дочь?!
— А если нас арестуют, я скажу, что это ты сам убил свою родную дочь, понял! Поэтому встал, собрал вещи и деньги, и сматываемся!
— Милочка, — негромко спросил он, не пошевелившись, — если я сделаю все, как ты хочешь, если мы уедем, то потом… потом, когда мы будем в безопасности, когда я сниму с карточки и отдам тебе все деньги… ты меня тоже убьешь? Дашь наркотик или просто напоишь до бесчувствия, а потом положишь подушку на лицо и… Милочка, я никуда с тобой не поеду.
— Тогда я сейчас тебя убью, скотина! Твое самоубийство на почве угрызений совести меня вполне устроит…
Людмила внезапно перестала кричать, подбежала к креслу и упала перед ним на колени.
— Ну все, Андрюша, милый, ну прости, я погорячилась, — забормотала она, целуя его безвольную ладонь, — наговорила тут всякого… нет, конечно, ничего такого не было, никого я не убивала… ну что ты, сам скажи, я что, похожа на убийцу? Андрюшенька, милый, давай не будем терять время, его у нас не так много! Вставай, родной, пойдем, договорим по дороге, я тебе все объясню, мы все решим, все обсудим, только вставай, шевелись же, я тебя прошу! И узелок с вещами держи, я же не унесу все одна.
Она пихнула Андрею в руки узел с одеждой, и он машинально прижал его к груди.
— Вот и хорошо, вот и молодец, вот и умничка, — продолжала она ворковать, обнимая его за плечи правой рукой и бережно направляя к дверям. — Вот так, потихонечку, мы идем. — Людмила подхватила левой рукой шкатулку, которую бросила было на журнальном столике. — Мы сейчас сядем в машину и через час уже будем далеко, и нас никто никогда не найдет…
Котов позвонил Сергею рано утром.
— Хватит дрыхнуть, Шерлок! Ты хвастался, что нашпиговал дом Алейникова камерами, поехали снимать. Я хочу посмотреть, что там успело накопиться.
— Вот поэтому вас, ментов, народ и не любит, — зевая, упрекнул Лихарев. — Не даете трудящемуся человеку отдохнуть.
— Ты, что ли, трудящийся? То-то, я смотрю, ты вчера перетрудился вокруг ведьмы увиваться! Я хочу Соломина дома застать, до того, как он на работу уедет.
Еще не было восьми часов, когда они приехали к дому Алейникова. Припарковались у калитки, позвонили, но никто не вышел.
— Странно. — Сергей поднялся на крыльцо, громко постучал. Не дождавшись ответа, нажал на дверную ручку. — Олег, а дверь открыта!
— Значит, заходим, — буднично сказал Котов, тоже поднимаясь на крыльцо. — Значит, нас ждут.
— Не-а, похоже, не ждут, — заключил он, пройдясь по пустому дому.
— Я вчера Соломина у калитки высадил, — сказал Сергей.
— Да ясно, что он дома побывал. Мы в открытую дверь вошли, а вчера он при мне запирал. В спальне шкаф открыт, покрывала на кровати нет, тряпки какие-то валяются. Неужели сорвался куда-то, дебил? Давай, снимай камеры, а я пока в гараж загляну.
— Ты с него подписку о невыезде взял?
— Конечно. Другое дело, он вчера в таком состоянии был — может, и не понимал, что подписывает.
Снять камеры — дело недолгое, заглянуть в гараж и убедиться, что машины Андрея нет на месте, — еще быстрее. Уже через десять минут Олег с Сергеем ехали в офис детективного агентства, причем Котов сыпал ругательствами без остановки.
— Погоди переживать, — попытался успокоить его Сергей. — Может, он по делу куда отъехал.
— А может, его инопланетяне похитили? Блин, была же мысль, оставить у дома наблюдение! Поленился, дурак, решил, что это чмо недоделанное и так никуда не денется!
— Он бы и не делся. Наверняка это его роковая любовь проявилась. Решила, что одной удирать слишком дорого, вот и
