те минуты, когда он задумчиво перелистывает страницы или раздумывает над решением. Но если он вдруг резко поворачивает на меня голову, я напускаю на себя крайне сосредоточенное выражение лица. Тут же утыкаюсь носом в тетрадь, бубня что-то про коварность х и у. Еще не хватало, чтобы меня застукали за случайным подглядываем.
Он только раз удаляется зачем-то на кухню, а потом, вернувшись, объявляет, что на сегодня мы закончили заниматься, и пицца должна скоро подъехать.
— Пицца? — спрашиваю, сглатывая предательскую слюну.
А, судя по ухмылке, мелькнувшей на губах наставника, звучать незаинтересованно у его первогодки не получается.
— Да, — кивает Дима. — Мы занимались почти три часа. Для первого раза вполне достаточно.
— Уже столько времени прошло? — удивленно достаю из кармана сотовый и понимаю, что он прав.
Мы так увлеченно решали задачи, что мне показалось, будто всего минут пятнадцать-двадцать потратили, а оказывается больше.
— Да, почти три. Ты, надеюсь, ешь пиццу? — обеспокоенно спрашивает. — Я заказал несколько видов, не знал, что ты любишь.
— Я люблю все виды пицц, но больше всего предпочитаю домашнюю. — отвечаю я, а следом раздается звонок в домофон.
— Вот как раз приехала самая домашняя пицца, — улыбается Ветров, — Ты не поставишь чайник на кухне, а я пока встречу курьера?
— Да, конечно. — вскакиваю с места и двигаюсь к кухне, размышляя над имеющимися вводными непонятного мне уравнения.
Он привез меня к себе домой.
Позанимался без единой пугающей угрозы.
А теперь еще и кормить вознамерился?
Может, ему нужна жертва для ритуальных подношений, и он таким образом усыпляет мою бдительность? — нет, эту мысль отвергаем.
И, кстати, он не заставил меня драить полы у себя квартире или убирать беспорядок. А то я тут на днях начиталась молодежного романа, в котором старшекурсник всячески измывался над первокурсницей. И чем дальше листала ту книгу, тем больше очков набирал наставник.
Несмотря на его психически нестабильное поведение лошади возмездия, все мои наказания — их, конечно, было не так чтобы много, но все же — так или иначе относились к учебе. Ничего недвусмысленного или откровенно унизительного.
Я знаю, что Семен, например, покупает каждое утро кофе для своего наставника, а еще он пару раз отвозил машину Артема на мойку. А Ольшанская хоть и милая блондиночка, но ее первогодка недавно отстояла несколько часов в огромной очереди, чтобы получить хорошие билеты на концерт одной западной группы. И билеты Мая брала не для себя.
Так что, может, мой наставник не самое большое зло.
Ну да, психованный моментами, но зато умный и такой красавчик. А в минуты задумчивости он просто невозможно кавайный
Тряхнув головой, осматриваюсь на уютной кухне, выполненной в светлых тонах. Нахожу чайник, наливаю в него воды. Затем несмело открываю дверцы верхних шкафчиков в поисках кружек.
— Следующая дверца. — подсказывает голос сзади, и я не успеваю отреагировать, как мужская рука проходит около моей головы, едва задевая мои волосы.
Дима открывает нужный шкаф, в котором терпеливо ждут своего чайного часа белоснежные кружки.
Застываю на месте, так как кожей чувствую, что он почти вплотную стоит позади меня. Пытаюсь сконцентрироваться на открывшемся взору сервизе, но получается плохо.
Почему он не отходит?
И почему я так остро ощущаю его близость.
Нервно достаю две чашки и слишком звонко опускаю их на столешницу.
— Давай я помогу тебе заварить чай? — бархатный голос щекочет кожу возле уха.
По телу проносится дрожь, отдаваясь странным эхом внизу живота.
Мне следует как-то взбрыкнуть и в своей обычной манере сказать, что мне не нравится, когда стоят за моей спиной. Именно так будет правильнее всего. Но отчего-то вместо этого незнакомый мне севший голос, тихо произносит:
— Помоги. — а все потому, что мне вдруг нравится.
Нравится его близость.
Нравится, как бережно он направляет меня.
Показывает, где лежит заварка, а затем мы вместе выбираем молочный улун. Достаем заварочный чайник, насыпаем необходимое количество чая. Кипяток Дима наливает сам, останавливая мою попытку взяться снова за чайник.
Наши тела не соприкасаются вплотную. Они едва дотрагиваются друг друга, когда приходится сделать шаг влево или вправо.
Я не вижу ни его лица, ни тела, только наблюдаю за сильными руками, окольцевавшими меня. Каждое наше практически невесомое и легкое соприкосновение отзывается внутри теплыми зарядами, электрическими импульсами. Они бешено проносятся по телу и вызывают неизвестное ранее волнение.
Меня смущает его близость, но при этом я тайно желаю, причем довольно сильно, чтобы эта чайная церемония растянулась на более долгий срок.
И вот когда я думаю, что сейчас он сделает шаг назад, Дима возвращает чайник обратно на место, но не отодвигается.
Слышу, как напряженно он втягивает воздух возле моих волос.
Затем его ладонь медленно опускается на мое плечо. Он нежно водит пальцами вниз до локтя. Второй рукой убирает мои волосы с плеча, и я ошеломленно застываю.
Сердце начинает биться в новом для себя быстром ритме воспоминания.
Не может быть…
Это же…
Мужская ладонь аккуратно соскальзывает с моей руки и оказывается на животе. Теплые пальцы начинают ласково вырисовывать узоры, а потом точно так же, как и в клубе, он впечатывает меня спиной в свою грудь.
Я издаю приглушенный вскрик, открывающий миру мое потрясение. А вместе с ним внизу живота разливается тягуче-пугающее возбуждением.
— Ты-ы… — нервно произношу, поворачивая голову влево, как и тогда.
Его лицо так близко.
Краска стыда заполняет всю меня, когда я опускаю глаза на его губы.
Я целовалась с ним.
С ним. Это он прикасался ко мне на том танцполе…
Ветров нежно поворачивает меня к себе лицом и шепчет:
— Я же сказал, что найду того извращенца.
Мысли сталкиваются и отчаянно путаются, внутри борются самые противоречивые эмоции.
Коленкой в пах! — гудит в дальнем крыле сознания.
Мой первый поцелуй был с ним… — сладко растекается патока где-то вдалеке.
— Так что бей. Я заслужил.
