нас в общежитие, если тебя выпишут. А теперь отдыхай и набирайся сил.
Глава 25
Приближался конец года. Европа и Америка готовились к скорой встрече Рождества, однако этот праздник имел мало значения для китайцев. В последние годы Поднебесная тоже ставила ёлки и украшала торговые центры инсталляциями с Санта Клаусом и другими атрибутами праздника, однако на жизни населения в целом это никак не отражалось. В Китае имелись католики и протестанты, праздновавшие Рождество, но они были лишь каплей, растворявшейся в море тех, кто об этом дне не знал ничего. Для гостиничного бизнеса это время было страдным, так как многие европейцы использовали рождественские и новогодние каникулы, чтобы посетить Китай. В связи с этим Мань Синмей попросила Джейка приехать в Шанхай и проследить за работой местного отеля. Шанхай — город-космополит мог предложить зарубежным гостям настоящее Рождество с китайским колоритом. А для этого Мань Синмей было нужно, чтобы ее детище работало как швейцарские часы — без сучка, без задоринки.
Джейк не хотел улетать из Даляня и оставлять Надю одну. Последние полтора месяца стали самыми лучшими в его жизни. Впервые он был влюблён настолько, что даже день вдали от возлюбленной казался ему прожитым зря. Однако он не был готов посвятить мать в подробности своей личной жизни. К тому же, нельзя было сказать ей, что он не хочет покидать Далянь из-за женщины. Джейк вполне мог представить себе реакцию Мань Синмей, а потому ничего не оставалось, как отправиться в Шанхай. Хотя, по правде говоря, необходимости задерживаться здесь не было.
Джейк обещал Наде вернуться к Рождеству или даже раньше. Однако сегодня было уже двадцать первое число, а он все ещё не имел возможности уехать в Далянь. Несмотря на то, что делать в шанхайском отеле Джейку практически было нечего — управляющий справлялся отлично и без него, — Мань Синмей, приехавшая сюда пару дней назад, постоянно находила сыну какие-то дела. Более того она снова пригласила Ма Лили присоединиться к ней в Шанхае, «чтобы отлично провести вместе несколько дней и отметить Рождество, по-семейному». Именно так она сказала. Его мать собиралась отмечать Рождество, этот праздник варваров, как она его называла. За годы жизни в Штатах Джейк привык и полюбил американские традиции празднования Рождества, но вот его мать на дух не переносила этой «западщины». Одно дело селить у себя в гостинице иностранцев и обслуживать их по высшему разряду, даже ставя ёлку и Санту в холлах отелей. Совсем другое самим уподобляться западному миру и перенимать их традиции. Мань Синмей этого не терпела. Однако вдруг решила всё-таки Рождество отметить. Ещё и по-семейному. Он, конечно, понимал, зачем все это делается. В душе Джейк кипел, но терпел, пока ещё терпел.
Перед тем как уехать в Шанхай, он говорил Надие, как осточертело ему работать на мать, потакая ее капризам.
— Если тебе так не нравится, зачем ты все это терпишь? — просто спросила Надия.
Он и сам не понимал, зачем. Он привык жить по накатанной, не напрягаясь особо, получать все мыслимое и немыслимое. Мать и ее требования были некой жертвой, которую нужно было приносить, чтобы иметь все то, что он иметь привык и хотел. Однако последнее время мать переходила все границы. Особенно это касалось ее попыток свести Джейка с Лили. Может, права была Надия, говоря, что он сам волен выбирать свой путь. Ему нравились её уверенность и независимость. Она сама распоряжалась своей жизнью. Он же, дожив до тридцати лет, постоянно зависел от матери. Может, пришла пора это изменить.
— Почему бы тебе не заняться тем, что тебе действительно интересно? — рассуждала Надия.
— Тебе легко говорить, потому что нечего терять, — горько усмехнулся Джейк.
— Я понимаю, что когда всю жизнь разъезжал на «Порше» сложно сразу пересесть на бюджетную малолитражку китайского производства. Но стоит попробовать. Ты не поверишь, но счастливым можно быть и не занимая высокий пост, не нося бриллиантов, не тратя каждый день столько, сколько другие зарабатывают за месяц.
— Предлагаешь мне пересесть на метро и стать обычным офисным клерком?
— Если это сделает тебя счастливым, почему бы и нет?
Почему бы и нет? Ведь начал же его отец жизнь с чистого листа. Но между ним и отцом была существенная разница — тот никогда не был богатым. Ему было проще. А ему, Джейку, как отказаться от всего?
— Представь себе, что тебе не нужно больше работать на мать, чем бы ты мог заняться? А главное, чем бы хотел?
— Я не знаю.
— Не знаешь? Просто подумай. Наверняка, есть что-то. Пусть даже какая-нибудь маленькая дурацкая мечта, — улыбнулась Надия.
— Трудно мечтать о чём-то, когда у тебя всё есть. Видишь, — он развёл руками. — Я безнадёжен.
— Не думаю. Просто ты никогда всерьёз не задумывался над этим.
Он наклонился через столик и коснулся губами ее губ.
— У меня есть только одна мечта — это ты.
Она сморщила носик.
— Я серьезно! — улыбнулся Джейк. — Ты моя девушка-мечта, девушка-надежда.
Они все перевели в шутку. В тот вечер они ещё долго смеялись и решали, как же ему быть со своим будущим, если он всё-таки соберётся его изменить. С Надией было легко. С ней он отдыхал душой. Да она и была его душой. Он уже не представлял себе жизни без этой маленькой сероглазой нимфы, острой на язычок. И надеялся, что и она не видела жизни без него. Однако что касалось будущего, Джейк надеялся, что ему не придётся делать сложный выбор и все решится само собой.
А тем временем день сегодняшний просто кричал о том, что легко не будет. Джейк приехал в аэропорт. Мать попросила его встретить Лили, чтобы «по-семейному» отметить Рождество. Интересно, Лили понимала, что она всего лишь пешка в руках Мань Синмей? Устраивало ли ее это или она на самом деле была наивной девочкой, которой казалась?
Самолёт приземлился двадцать минут назад, уже начали выходить первые пассажиры. Лили видно не было. Спустя еще двадцать минут, когда почти все прилетевшие вышли к встречающим, Джейк понадеялся, что что-то помешало Лили и она осталась в Даляне. Но когда она всё-таки показалась в числе самых последних пассажиров, он испытал такое сильное разочарование, что еле сумел его скрыть за вежливой улыбкой.
— Прости, Джейк, — тут же затараторила она, увидев его. — Ребенок, который сидел
