во все снаряжение и почти готовый к спуску, стоял у лунки и натягивал перчатки. Я глядел на бескрайнюю ледяную равнину, тянувшуюся к океану; холодная и безжизненная, она лишь местами была рассечена трещинами, да кое-где унылое однообразие льда прерывалось заснеженными скалами островов. Ничто не нарушало безмолвия, казалось, зримо витавшего над бесконечным простором. Внезапно как бы далекий вздох долетел до моего слуха: «Пфуу…» и над трещиной во льду поднялось облачко пара, точно выброшенное крошечным паровозиком. Появилось над льдом и мгновенно растаяло на ветру, через секунду над тем же местом поднялся узкий и длинный черный треугольник, снова: «Пфуу…» — и далекий вздох опять донесся до нас. Женя стоял в нескольких метрах от меня, я дернул за веревку, он обернулся.
— Сегодня больше спускаться не будем…
— Почему?!
— Косатки.
— Где?
— Вон там, в трещине, метрах в четырехстах от нас.
Мы оба внимательно смотрели на лед и прорезавшую его трещину. Все было спокойно минуту, и две, и три. Потом снова облачко пара поплыло над льдом и острый черный треугольник поднялся в воздух. Мы не испытывали страха, не было и взволнованных разговоров и вообще ничего такого, что некоторые журналисты считают обязательным для таких моментов. Просто мы понимали, что это новое обстоятельство еще больше усложняет обстановку, которая и так была нелегкой.
Поднялись в балок, Женя снял гидрокостюм, и втроем, взяв фотоаппарат, мы пошли взглянуть на зверей поближе, надо же было рассмотреть нашего самого страшного врага, «Только осторожно, — предупредил я, — описаны случаи, когда косатки пытались разбить лед под собаками и человеком, чтобы сбросить их в воду… Не приближайтесь к краю трещины». Подходим близко. Животные — их два — спокойно дышат. Небольшое разводье в трещине — единственное на несколько сот метров, интересно, как они нашли его под водой? У них длинные вытянутые головы серо-стального цвета, нижняя челюсть больше верхней, на нас не обращают никакого внимания. Да разве это косатки? Это же малые полосатики, безвреднейшие и мирные звери. Они резко отличаются от косаток своими маленькими плавниками, но где же эти плавники? Пока киты просто лежат на воде, и плавников не видно, но внезапно один из них высовывает из воды голову. Узкая и длинная, почти черная сверху, ослепительно белая снизу, она поднимается над льдом выше человеческого роста.
Малый полосатик всплывает в трещине, проламывая головой молодой лед
Все понятно, издали она очень похожа на плавник косатки, каким его рисуют на картинках. Спинного плавника — он расположен ближе к хвосту — все не видно. Киты по-прежнему спокойно дышали в трещине, и было удивительно приятно стоять рядом с огромными животными, такими мирными и в тоже время такими дикими и далекими от человека. Осмелев, мы постепенно придвигались все ближе и ближе и наконец могли бы коснуться кита рукой, но тут один из них погрузил голову глубоко вниз и вслед за тем в прозрачной воде промелькнуло длинное серо-стальное тело; второй тоже нырнул и уплыл. Теперь, когда мы сами видели кишащую рачками и рыбой нижнюю поверхность льда, мы хорошо понимали, почему малый полосатик так часто встречается у кромки льдов. Когда лед разрушается, все жившие в нем животные начинают беспорядочно плавать и бешено метаться и становятся для кита легкой добычей. Пока мы обсуждали все эти вопросы, прошло минут двадцать, киты вернулись в разводье и шумно вынырнули. Теперь они дышали часто и тяжело, выбрасывая мощные фонтаны и то и дело высоко высовывая головы из воды. Видимо, разводьев и участков совсем тонкого льда, который полосатики пробивают головой, было еще мало, киты вынуждены были подолгу находиться под водой и возвращаться каждый раз на старое место, чтобы подышать. Точно так же, как человек, кит должен хорошенько отдышаться, если он долго задерживал дыхание, находясь под водой.
Хотя мы и были теперь почти уверены, что это не косатки, но все же решили не погружаться, пока окончательно не убедимся и не сравним наших китов с изображениями и описаниями в определителе. К вечеру, просмотрев литературу, мы уверились в этом, и нас стала соблазнять другая мысль: а не спуститься ли под воду и не посмотреть ли там на кита? Мне же в особенности хотелось сфотографировать кита под водой. Все это было очень заманчиво, но, во-первых, не представляло никакого научного интереса, а во-вторых, было все-таки не вполне безопасно. Кит, скорее всего, намеренно не причинит вреда, но если случайно заденет человека своим хвостом…
Ясно, что визит к киту вряд ли отвечает требованиям техники безопасности. В другом месте это нас, возможно, не остановило бы, но здесь решили не спускаться.
Появление китов было замечено не только нами, и в тот же день нам пришлось немало выслушать о «косатках». К каждому из нас подходило, по крайней мере, человек двадцать, но сообщения были довольно однообразны: «Видел, косатки плавают, теперь-то вы не будете нырять», — или: «А видал, сколько косаток? Они вас того…» Даже когда мы разъяснили, что это безвредные киты, некоторые не поверили и продолжали настаивать, что это те самые косатки, которые… и дальше следовало описание более или менее кровавого события. Так или иначе, таких «косаток» мы могли не бояться.
На следующий день полоса открытой воды заметно приблизилась к берегу, разрешение выйти на лед и погружаться получили с большим трудом. Правда, там, где мы спускались, внешне еще ничто не изменилось, но мы уже заметили новые признаки, указывающие на близость открытой воды. На тех местах, где раньше лежало два-три тюленя Уэдделла, теперь разместились целые стада по десять — пятнадцать штук в каждом. Мы некоторое время наблюдали за ними, а потом все одновременно заметили, что это какие-то другие звери, не те, что раньше. Подошли к ним, лед еще хорошо выдерживал тяжесть человека. Так и оказалось: наши старые знакомые, тюлени Уэдделла, по-прежнему лежали на своих обычных местах, а стада состояли из тюленей-крабоедов. Крабоед, подобно малому полосатику, — животное открытого моря, он постоянно живет в полосе битых льдов и перемещается вместе с ними. Лишь когда море очищается от льда, крабоеды появляются у берега. Этот тюлень внешне сильно отличается от тюленя Уэдделла, постоянно живущего на одном месте. Он гораздо меньше, тоньше, живее и изящнее, это очень красивое и приятное животное. У крабоеда гибкое туловище, плотно прилегающая короткая шерсть, голова, очень похожая на собачью, с большими выразительными глазами.
Тюлени-крабоеды
Он ловко передвигается не только в
