Около нее застыл ладный рыжеволосый мужчина в форме полковника артиллерии.
– Прошу прощения, Карл Иваныч, – Холомков слегка поклонился, – беседую с друзьями. Готов представить, если наше общество окажется для вас желательным.
Вирхов поморщился:
– С фройляйн знаком, поклонник ее таланта. – Он обернулся к полковнику.
– Полковник Вернер, Вильгельм Саввич, – поклонился тот, – служу в Главном артиллерийском управлении.
Вирхов представил своих спутников. Тернов хотел, но не решался подойти к обворожительной канатоходке и поцеловать ее пухленькую ручку с отполированными ноготками. Суржиков застыл у дверей, как обшарпанный монумент, и только бегающие глазки выдавали в нем живого человека.
– Чем обязан? – холодно поинтересовался Холомков.
– Ваши гости будут нашими понятыми, – многозначительно ответил Вирхов. – Всем оставаться на своих местах.
Прекрасное лицо хозяина вытянулось.
– Именем закона вы арестованы, – рявкнул Вирхов.
– Именем закона? – повторил машинально Холомков. – Почему?
Он глянул на софу, где валялся скомканный черный плащ, который совсем недавно всучила ему разгневанная дочь профессора Муромцева. Неужели барышня натравила на него следователя, обвинив в домогательствах и преследовании?
– Милостивый государь, вы обвиняетесь в умышленном убийстве господина Сайкина! – заявил Вирхов.
Не ожидавший разоблачения преступник побледнел и раскрыл рот. Цирковая канатоходка спрыгнула с дивана, пепел с пахитоски упал на светлый ворс ковра. А полковник Вернер покраснел так, что веснушки на его лице стали незаметны, и после паузы шагнул вперед.
– Прошу прощения, ваше превосходительство, – он щелкнул каблуками, – здесь какое-то недоразумение. Какие есть доказательства? Мне не верится, что мой друг мог совершить преступление.
Вирхив тяжелым взором смерил полковника с головы до ног.
– Доказательства у нас есть, – веско сказал он. – Готов изложить. Знаете ли вы этого господина?
Вирхов ткнул пальцем в сторону скукожившегося Суржикова и посмотрел на Холомкова.
– Не имею чести, – облизнув побледневшие губы, просипел русский Адонис.
– Господин Суржиков, а вы опознаете этого господина?
– Он это, он, точно он, – проблеял морской волк, которому впервые за богатую приключениями жизнь пришлось опознавать преступника.
Холомков с ужасом уставился на гостя в поношенном кителе.
– Вы приходили с фотоаппаратом в редакцию издательства Сайкина и фотографировали покойного и его авторов, – недовольно уточнил Вирхов, вводя очную ставку в приличное русло.
– От этого я не отказываюсь, – нерешительно ответил Холомков, – был как-то. Сопровождал госпожу Малаховскую.
– Среди фотографируемых вами авторов и господин Суржиков, он вас опознал, – сурово пояснил Тернов.
– Я не понимаю, что из этого следует. – Холомков, приосанился, на поблекшие щеки вернулись розы. – Какая здесь связь со смертью господина Сайкина?
– Лучше вы сразу признайтесь, – предложил Тернов, – это облегчит вашу участь.
Холомков подошел к столику, отодвинул онемевшую диву, долил в бокал вина, отхлебнул и сказал:
– Думаю, вы знаете больше меня.
– Не сомневайтесь, Илья Михайлович. – Вирхов с подозрением следил за действиями хозяина. – И прошу вас поставить на место бокал. Надеюсь, вино не отравлено и вам не удастся уйти от правосудия.
– Как отравлено? – взвизгнула канатоходка. – И я его пила!
– Успокойтесь, синьорина, – криво улыбнулся Холомков, – господин следователь шутит.
– Мне не до шуток, – посуровел Вирхов. – Итак, вы явились в редакцию, чтобы якобы сфотографировать издателя и его авторов. А на деле искали повод проникнуть в сайкинскии кабинет и похитили запасные ключи от квартиры.
– Очень интересно, – Илья Михайлович уселся на диван и закинул ногу на ногу, – продолжайте, прошу вас. Прямо настоящий роман.
– Вот-вот, голубчик, вы и проговорились, – злорадно потер ладони Вирхов. – До романа мы еще доберемся. А пока что продолжим. Вы похитили ключи. И под покровом ночи явились в дом Рымши – причем облаченным в монашеское одеяние. Вон оно на софе красуется.
– Застали голубчика врасплох, – поддакнул Тернов, – не успел спрятать вещественные доказательства.
– Есть свидетели, которые видели подозрительную монашку или монаха, выходящего среди ночи из дома Рымши, – подтвердил Вирхов. – Это были вы.
– А какой у меня мотив? – Холомков нагло оскалился.
– Сначала я думал, что вы руководствовались ревностью – старый развратник посягнул на близкую вам особу. – Вирхов насмешливо поклонился изумленной циркачке.
– Я? Ревновал к Сайкину? – Илья Михайлович театрально захохотал, синьорина Чимбалиони недовольно ткнула коварного любовника кулачком в плечо.
– Эту ложную версию мы отбросили. – Тернов покраснел. – Если бы не счастливая случайность, никогда бы не подумал, что вы балуетесь сочинительством.
Улыбка сошла с лица Ильи Михайловича Холомкова. Он встал.
– Господа! – твердо заявил он. – Я готов слушать вас и дальше, но хотелось бы ближе к фактам. О чем вы говорите?
– Мы говорим, батенька, – Вирхов гневно сощурился, – что вы втайне от всех написали уголовную повесть. И предложили ее для публикации господину Сайкину. И называлась повесть «Автомобиль Святителя Николая». В ней вы описали конкретный криминальный случай, его расследовал наш великий соотечественник, король петербургских сыщиков Карл Фрейберг. Он сам мне намекал… Не исключено, что вы не только автор, но и герой-шантажист, описывали случай из своей жизни.
– Позвольте, позвольте, – перебил нетерпеливо Холомков. – Какие у вас основания утверждать, что я занимался столь недостойным сочинительством?
– Глупости! – воскликнула синьорина Чим-балиони. – В моем окружении нет писателей!
– Есть, фройляйн, есть, – заверил возмущенную диву следователь. – Например, господин Полянский, тоже книжонки у Сайкина издавал.
– А с первого взгляда вполне нормальный человек, – разочарованно протянула циркачка и поднесла к губам очередную пахитоску.
– Ваш поклонник Илья Михайлович тоже с первого взгляда человек нормальный, – продолжил Вирхов. – А по сути – преступник. Писатель-убийца. Причем убийца весьма хитроумный, изощренный. Сумел увести следствие на ложный путь. По счастью, ненадолго… Мало того, что нарядился монахом, так еще и принес в дом к жертве флакон с кислотой. Для отвода глаз. Чтобы следствие думало об отравлении Сайкина. А сам убил старого развратника, облил его лицо чернилами и разорвал над бездыханным трупом книжку. Отомстил старику.
