он подумал, что я, ну, не способна после того, как сбросила всю эту слепую бомбу, я взлетела и прыгнула с одной крыши на другую. Он вёл себя так, как будто не был очень доволен этим, но я знала, что он был тайно доволен, восхищён и взволнован.
— И я помню ту ночь, когда ты помогла вытащить из меня когти беса, — его голос стал глубже, и на этот раз моя дрожь была связана с воспоминаниями о нём и обо мне, в его ванной и в его постели. — Теперь я всё это помню — эти чувства и воспоминания являются частью меня.
Я не могла говорить, зажмурив глаза от нахлынувших эмоций. Все мои чувства сосредоточились на ощущении его кожи под моими пальцами. Его тело было таким же тёплым, как и раньше, и даже горячее, чем у обычного человека. Дрожащими руками я провела вниз, по его груди, останавливаясь над сердцем.
Его сердце сильно билось в моей ладони.
Это действительно сработало.
Трон не лгал. Старуха не дала мне какое-то дурацкое заклинание. Я не напортачила. Это действительно сработало.
Слёзы вырвались на свободу, и остановить их было невозможно. Я распахнулась настежь, и вся безнадёжность и отчаяние, печаль и горе обрушились на облегчение и бьющуюся радость, выплескивающуюся из меня. Я попыталась обуздать всё это. Это был счастливый момент, хороший момент, и мне не нужно было тратить его на то, чтобы утопить Зейна в своих слезах, но я не могла остановиться.
Зейн прижался щекой к моей голове. Он заговорил, когда моё тело затряслось, высвобождая все сдерживаемые эмоции, которые я едва могла сдерживать с того момента, как потеряла его. Я понятия не имела, что он сказал. Он мог бы сказать мне в этот момент, что он был наполовину утконосом, и мне было бы всё равно. Я подняла руки, погрузив пальцы в мягкие пряди его волос.
— Твои слёзы убивают меня, — сказал он, и это я полностью поняла. — Убивают меня.
Это был Зейн.
Это был Зейн.
Это был Зейн.
Это было всё, о чём я могла думать, впитывая его прикосновения. Зейн был жив, он вернулся, и это был действительно он. Я не знаю, сколько времени прошло, пока Зейн продолжал шептать мне, нежно укачивая нас, в то время как я плакала так, что затопила весь город Вашингтон, округ Колумбия. В конце концов, после того, что казалось абсурдным количеством времени, слёзы уменьшились, и дрожь, которая проходила через меня каждые пару секунд, прекратилась. Я могла дышать. Наконец-то я смогла дышать.
Зейн осторожно отвёл моё лицо от своей шеи. Моргая, пока его черты не прояснились, я вздрогнула, когда протянула руку, обхватив пальцами его запястья.
— Мне жаль. Я просто… ты жив, и это ты, и я так счастлива, и я не могу перестать плакать, потому что, что, если это какой-то сверхдетальный сон? Это кажется более правдоподобным. Я потеряла тебя, и когда ты вернулся, я подумала…
Как бы близко мы ни были, я могла видеть его глаза, действительно видеть их, так как мне не нужно было беспокоиться о том, что он бросит меня куда-нибудь.
— Твои глаза, — я наклонилась так, что наши носы почти соприкоснулись. Я прищурилась. — Ух, ты.
Его руки опустились на мои бёдра.
— Что? Я их не видел.
Разве на Небесах нет зеркал? А ещё лучше, разве он не смотрел в зеркало с тех пор, как… с тех пор, как Пал? Я коснулась его щеки.
— Они действительно голубые. Как очень, очень синие, — сказала я ему, в полной растерянности, когда дело дошло до использования описательных слов. — Но за твоими зрачками есть… белое золото. Я вижу только его кромки. Это благодать. Я замечала это раньше, но чтобы действительно увидеть это так? Я просто никогда не видела ничего подобного.
Густые ресницы опустились, прикрывая его глаза, когда он повернул голову и прижался щекой к моей ладони.
— Насколько это заметно?
— Ты действительно не смотрел на себя в последнее время?
— Нет…
— Что? — когда он не ответил, я повернула его лицо к своему. — Что, Зейн?
— Мне кажется, я избегал своего отражения, — его глаза открылись, но его взгляд был сосредоточен за моей спиной. — Я не знаю, почему. Я даже не знаю, был ли это сознательный выбор или это был я, но кем я стал… даже тогда я не хотел видеть себя. Это, вероятно, не имеет смысла.
— Так и есть.
Боль пронзила моё сердце, когда я провела большим пальцем по его челюсти.
— Ты помнишь, какими были последние два дня?
Зейн долго не отвечал.
— Было много путаницы. Много чувств и мыслей, которых я не понимал, но всё это было очень поглощающим. Только так я могу описать это и то, что я чувствовал… — его челюсть напряглась под моей ладонью. — Было так много гнева и высокомерия, и это, я не знаю… чувство извращённой праведности? Как будто у меня внезапно появилась вся эта ненависть к ангелам и всему, в чём есть благодать, но я также ненавидел демонов, всех демонов. Я верил, что я лучше демонов и даже больше… Я не знаю. Более осведомлённым, чем те, кто не Пал? Я просто ненавидел всё и всех, и это было похоже… например, осознавать, что я делаю и говорю, и либо не связываться с этим, либо не понимать этого.
Всё тело Зейна напряглось, когда он продолжил.
— Они предупреждали меня, что это может случиться, но я думал, что смогу справиться с этим. Наверное, у меня уже была здоровая доза высокомерия, но я даже не могу описать, каково это было, когда на меня обрушились все эти… сильные, сильные эмоции, которые внезапно показались правильными, как будто они всегда были частью меня. Эта вера в то, что я судья и присяжный и могу делать всё, что захочу, когда захочу.
— Ты говоришь, как большинство людей, — сказал я.
Его смех был сухим и коротким.
— Но я… Я помню, что я сделал, — сказал он, и в его голосе прозвучало чувство вины. — Когда я увидел тебя после того, как Пал? — его глаза снова закрылись. — Я узнал тебя. Когда я увидел тебя, я узнал тебя и твоё имя, а потом я просто потерял эти воспоминания. Причину, по которой ты была важна для меня. Ты была врагом, которого я должен был… — линии напряжения обхватили кожу вокруг его рта. — Я должен был победить. Это всё, что я знал, пока ты не поцеловала меня в парке, и
