время не смотрел.
– Буду держаться, что мне еще остается? – горько усмехнулась я. И он, так же не глядя на меня, вышел из палаты.
А потом началось. Меня отпаивали горькими зельями, растирали травяными мазями. На меня сыпались заклинания, от которых то кололо кожу, то ломило все тело, то слезились глаза. А иногда просто клонило в сон так, что я засыпала, сидя на кровати, чтобы через какое-то время меня разбудили и снова велели пить очередное зелье.
К вечеру голова уже кружилась, и единственное, чего мне хотелось, – чтобы это все наконец прекратилось. Пусть даже я умру.
Это был очень долгий день, и когда, наконец, один из столичных лекарей объявил мне, что на сегодня я могу быть свободна, я не сразу поверила своему счастью. Поднялась с постели, пошатываясь, вышла в коридор.
Голова все еще кружилась.
Я остановилась, чтобы перевести дух, и случайно мой взгляд упал в приоткрытую дверь палаты. И застыла, не в силах пошевелиться от открывшегося мне зрелища. На одной из кроватей лежала Ингаретта. Впрочем, можно было только угадать, что это она. Чудовищно худая, словно от нее остались лишь кожа да кости. Темные узоры, которые раньше покрывали ее лицо, теперь стали гуще и еще темнее. Ее лицо и руки были почти полностью черны, лишь кое-где проглядывали тоненькие участки белой кожи. Мне пришлось долго приглядываться, чтобы понять, что она все еще дышит. В том, кто лежал на соседней кровати, тоже сомнений не было. Рыжие волосы магистра Калмин изрядно потускнели. Она выглядела чуть лучше, чем Ингаретта, но все равно очень, очень плохо. Темные узоры и беспомощное, бесчувственное тело.
– Жуткое зрелище, не правда ли? – раздался голос за моей спиной, и я, вздрогнув, обернулась.
Сирра Аглисса. Черные узоры на ее лице пока не проявились, но она уже не была такой цветущей, как раньше. Вся ее магнетическая привлекательность будто бы куда-то делась, растворилась. Передо мной стояла самая обычная женщина, я даже не уверена, можно ли было ее назвать красивой.
– Здравствуйте, – проговорила я. – Как вы себя чувствуете?
Это сорвалось с губ, и только потом я поняла, что, возможно, мой вопрос был бестактным. И вообще, следовало ли показывать ей, что я знаю, что случилось? На этот счет никаких инструкций от ректора у меня не было.
– Это ведь ты увидела метку заранее?
– Вам магистр Линард сказал? – удивилась я. Странно, он ведь собирался держать все в тайне.
– Нет, – призналась она. – Но ты тогда так на меня смотрела, будто увидела привидение. А через пару часов меня вызвал ректор. Я просто сложила два и два.
Я только молча кивнула. Она заглянула в палату.
– Знаешь, не то, чтобы я была не благодарна тебе… Я отлично понимаю, что это увеличивает мои шансы, но иногда я им завидую.
– Почему?
– Они понятия не имели ни о какой темной метке. А когда она проявилась, они уже были без сознания. И умрут спокойно, так ни о чем и не узнав. Может быть, это лучше, чем знать, проживать каждый день, понимая, что ты обречена. Когда все дела становятся неважными. Я вот хотела победить в императорском смотре библиотекарей, но теперь понимаю, что вряд ли доживу до объявления результатов. И… какая разница.
– Погодите, но может быть, еще удастся всех спасти!
Она хмыкнула:
– О нет. Я уверена, что нет. Ты ведь не забыла, где я работаю?
– В библиотеке, – сказала я. Вряд ли я смогла бы об этом забыть за пару секунд.
Она кивнула.
– За это время я прочитала все книги, что смогла найти, даже из закрытого хранилища. Я искала хоть что-то, хоть какую-то возможность. Но нет, ничего. От этого проклятья невозможно спастись. Так что остается только смириться.
Она улыбнулась.
– Но ты не печалься за меня и… – она заглянула в палату, – за свою подругу. Может, и правда лекари найдут какой-то выход.
Она явно не поняла, что я в лазарете по той же самой причине. Ну конечно, иначе не стала бы так подробно расписывать всю безнадежность нашего положения.
– Мне пора на процедуры. Надо же как-то поддерживать жизнь в этом теле.
Она ушла, а я какое-то время стояла посреди коридора, ошарашенная. Только сейчас до меня окончательно дошло: я умру. Что бы кто ни делал, этого не изменить. С каждым днем буду чувствовать себя все хуже и хуже, а затем меня не станет. У меня нет никакого «потом». И никакие дела я не могу отложить на будущее по той простой причине, что мне некуда их откладывать.
Это понимание пришло с такой беспредельной ясностью, и уже в следующее мгновение я знала, что должна сделать. Я вышла из лазарета и быстрым, уверенным шагом пошла по коридорам замка. Остановилась возле двери ректора. На какое-то мгновение ужас от того, что я собираюсь сделать, шевельнулся где-то в глубине души. Но я не поддалась ему. В конце концов, мне уже действительно нечего терять.
Глава 30
Я открыла дверь. Магистр Линард, вопреки обыкновению, не работал. Не сидел за столом, не перекладывал бумаги. Он мрачнее тучи стоял у окна, сложив руки на груди, и смотрел куда-то вдаль.
– Аллиона? – он тут же развернулся ко мне. – Лекари уже закончили? Я знаю, что это не просто. Тебе нужно отдохнуть. Я провожу тебя в комнату.
– Нет, – сказала я и сделала шаг навстречу. Потом еще один, и еще… Заглянула ему в глаза и проговорила:
– Я скоро умру, это же очевидно.
– Нет, Аллиона, я обещаю, – начал ректор, но я его остановила:
– Не обещайте. Если бы это было возможно, Ингаретта уже бы училась, а магистр Калмин преподавала.
– Послушай… – начал он, но я снова остановила его. Как все-таки иначе чувствуешь себя, когда тебе действительно нечего терять.
– Не нужно меня утешать. Я не для этого пришла.
На мгновение я смутилась и отвела взгляд. Но потом сделала над собой усилие и снова посмотрела ему в глаза, в темные омуты, в которых давно уже тонула.
– Просто я… я еще никогда…
О нет, облечь это в слова, особенно сейчас, когда он так пристально на меня смотрел, было невозможно. Я сделала еще два шага ему навстречу, привстала на цыпочки и коснулась губами его губ. И в ужасе замерла, испугавшись собственной смелости. А еще – того, что за этим последует.
Он ректор, я студентка. Очевидно же, что он должен сделать сейчас: остановить меня. Отчитать. Выставить из кабинета…
Магистр Линард замер на мгновенье, явно растерявшись. А потом сильные
