Жислен пожала плечами.
— Ты должен ему понравиться. Бертран может воплотить в реальность мою мечту о модном доме. Конечно же, ты будешь моим модельером! А я настаиваю на роли твоей музы.
Юноша откинулся на стуле.
— А что на десерт? — с озорством спросил он.
— Десерт? — нахмурилась мадам де Рив.
— Ну да. Сладкое. Может, пирожное?
— Ха! — засмеялась она. — Нам, французам, часто хватает сыра или чего-нибудь вкусного. Любишь сласти?
— Если есть. Шоколадное печенье, например…
— Есть нечто поинтереснее.
Жислен на несколько минут исчезла в кладовой. Кристофер решил: готовит что-то вкусное. Женщина вышла, согнувшись в три погибели.
— Ты в порядке? — встревожился юноша.
— Да, пойдем… десерт ждет в спальне…
Парень нахмурился, но последовал за ней.
Жислен легла на спину, распахнула халат и, смеясь, показала себя ему.
— Что это? — вскрикнул Кристофер.
— Десерт! — Женщина громко смеялась. — Не беспокойся, здесь просто какао-порошок и сахарная пудра.
Наконец-то до британца дошло, и под радостный визг и хохот он слизал все до крупицы. «Сладкое» оказалось чересчур сладким, но куда интереснее, чем шоколадное печенье.
— Ты когда-нибудь делал такое? — спросила мадам.
— Лишь в мечтах…
— Если однажды не сможешь выполнить мужской долг… — сказала она, прогибаясь. — Конечно, это маловероятно… — Дама взяла в руку твердую плоть. — Ты всегда сможешь доставить женщине удовольствие другим органом.
— Языком?
— Да. Посмотри на меня. Высунь кончик. Напряги. Постарайся проникнуть в меня только кончиком.
Когда Кристофер выполнил указания, Жислен выкрикнула: «Да!» — и зажмурилась.
— Продолжай. Что бы ты ни делал, не останавливайся. А… а!!! А! А!
Она так сильно прижала парня к себе, что он едва мог дышать. Без сомнений, юношу сочли способным учеником.
По дороге домой он задумался. Язык и губы саднило. За ужин некоторые согласны стоять на паперти, но лизать… Да уж, жизнь полна сюрпризов.
Когда Кристофер вошел в квартиру, Клаус через увеличительное стекло изучал фотоотпечатки.
— Что случилось? — спросил фотограф, посмотрев на соседа.
— Восхитительный секс на роскошных простынях.
— А что с голосом? — Клаус рассмотрел рот Кристофера через лупу. — У тебя опухли губы!
— Мадам заставила себя лизать!
Немец опустил увеличительное стекло.
— Эта женщина съест тебя и косточек не оставит.
— Пускай сначала спонсирует мой модный дом. Жислен сказала, ее супруг может это сделать.
— Тогда ты должен быть на седьмом небе от счастья. — Клаус налил им по бокалу вина.
— Как думаешь, она правда создаст для меня дом? Или мне суждено всю жизнь проводить эротические примерки в зеркальных cabines?
Фотограф пригубил напиток.
— А ты говорил, что не будешь спать с кем-то ради карьеры!
— Вторая коллекция тебя либо спасет, либо погубит, — предупредила Жислен Кристофера в следующее воскресенье. — После того как я одобрила первую, ты обязан работать еще лучше, чтобы укрепить репутацию.
Британец кивнул. Они лежали на скомканных простынях, отдыхая после любовных утех. Мадам де Рив приготовила эротический обед из четырех блюд: начала с amuse-bouches из нежных поцелуев и hors d'oeuvres[76]из прикосновений и объятий, затем добавила жаркий entrée[77]и завершила tarte aux citron[78]— едкой критикой карьеры.
— Первой коллекцией ты заявил о себе. Вторая должна показать, что твои модели актуальны и своевременны. На этот раз включи несколько роскошных бальных платьев.
— О боже! — застонал Кристофер. — Мои клиентки не ходят на балы.
— Неправда, мы ходим! Вынуждены — ради мужей. — Жислен прикурила и с остервенением затянулась. — Узнай о француженках побольше, если хочешь одевать их!
Юноша поглядел на свою покровительницу и вздохнул.
— Стараюсь, Жислен.
— Дорогие бальные платья с вышивкой — неотъемлемая часть женского гардероба и дополнительный доход для дома.
— С вышивкой? — снова застонал модельер.
— Перестань! Это ведь не обязательно цветы и птички! Можно вышить, например, политические слоганы или граффити. Представь себе роскошное платье с прелестной аппликацией «Долой все!» на юбке. Это мятеж, протест в духе хиппи!
Юноша кивнул. Жислен умела одним штрихом делать все умопомрачительно модным.
В январе во всех домах прогремели весенние коллекции. Владельцы магазинов, покупатели, журналисты, фотографы, стилисты и модели наводнили город, заняв лучшие номера в лучших отелях: «Скрайб», «Георг V» и «Риц». Столики в ресторанах уровня «Тур л'Аржан» и «Максим» бронировались за несколько месяцев. Магазины «Сакс», «Орбахс» и «Б. Альтман» «покормили» экономику Франции. Они платили по пять тысяч долларов, чтобы увидеть коллекцию. И при этом давали гарантию, что купят хотя бы одну toile и один эскиз, которые потом будут продаваться в магазинах по всей Америке. Иногда приобретенные модели даже шили из настоящей французской ткани: почти кутюр с намеком на французскую цену.
Во время показов коллекций Париж становился шикарной модной меккой для посетителей. И — сумасшедшим домом для тех, кто создавал это волшебство.
Дома часто не пропускали на свои показы работников малоизвестных модных изданий, считая этих журналисток не более чем помехой. И тогда по женским щекам рекой текла тушь. Для них невозможно было придумать большего унижения.
К редакторам «Вог» и «Харперз базар», напротив, подлизывались: их имена всегда красовались на табличках, прикрепленных к спинкам позолоченных стульев в первом ряду. Журналисты из изданий поскромнее теснились как могли и лишь изредка видели моделей на подиуме.
В это время в «Куполь» на Монпарнасе не было отбоя от модных клиентов.
— Если не покажешься здесь вечером хотя бы дважды, то официально ты не в Париже, — поведала Саманта Кристоферу и Клаусу, когда они ужинали в оживленном ресторане в воскресенье перед Неделей моды.
Знаменитости часто приезжали за полночь. Анук Аме заметили за столиком на террасе: актриса яростно расчесывала волосы, а ее обворожительный молодой спутник читал газету. Известные на весь мир модели забегали выпить бутылку воды или съесть салат — и мчались на следующую встречу. Фотографы вроде Ричарда Аведона или Дэвида Бэйли приходили насладиться парижской атмосферой, потом возвращались в завешанные белой бумагой студии.
