– Какого котёнка?
– Помнишь, я покупала его Маше, когда мы поехали к ней первый раз. Вот пришлось обзавестись ещё одним «Мяу» для Насти и другими одинаковыми игрушками и одеждой. И я опять получила нагоняй от ба, – «пожаловалась» мужу.
– За что? – улыбнулся Игорь.
– За раскиданные игрушки.
– Ай-яй-яй, Лиза! Ты зачем раскидала детские игрушки? – смеясь, спросил муж, привлекая меня к себе.
Обняла в ответ и вдохнула такой родной, такой любимый запах.
– Это не я! – шёпотом «возмутилась», подыграв ему. – Это они! – Я показала рукой в сторону детской комнаты, где спали девочки.
Наши девочки.
– Ты выглядишь счастливой, Лиза.
– Да. Игорь, ты даже не представляешь, как я счастлива.
***
Я оставила ненадолго работу, чтобы больше времени проводить вместе с девочками. Маша, как и говорила ба, постепенно привыкла. Она перестала бояться и проситься к маме, уже смеялась и начала шалить вместе с Настей. Но и Ирина ни разу не вспомнила про свою дочь. Узнав, что Маша ей не родная, Ирина сняла с себя обузу, почувствовав свободу. Какое-то время я переживала по этому поводу, но потом перестала.
Весь процесс по восстановлению родительских прав взял на себя Игорь, оградив меня от всех негативных моментов. Ирина, намекнула, что ей не помешала бы хоть какая-то сумма денег, а бывший муж ей совершенно не помогал. Йен тут же предоставил женщине копии денежных переводов, и наглости у молодой женщины поубавилось. Дэвис был категорически не согласен с «выкупом» Насти, как он это называл, даже намекал, что по закону мы имеем полное право на получение алиментов, от которых и Игорь и я, естественно отказались.
Сложности возникли с Борисовым, который решил требовать возвращения всех денег, потраченных им на чужого ребёнка, однако его требование суд отклонил.
Я очень боялась, что увидев на суде Ирину, Машенька снова будет плакать. Но этого не произошло. Они с Настей были слишком заняты, а сама Ирина подходить к бывшей дочери не стала, чтобы не напоминать о себе. Борисова задержалась взглядом на Маше, а потом перевела его на Настю. Некоторое время она смотрела на неё, но ничего не сказала и не приближалась к девочкам, держась в стороне.
Поскольку ни Ирина, ни биологический отец Насти не настаивали на восстановлении родительских прав на Настю, то моя малышка, которую я полюбила всем сердцем и душой, осталась со мной. В моём паспорте, как и в паспорте Игоря, в графе «дети» теперь стояло две записи: Богатырёва Анастасия Игоревна и Богатырёва Мария Игоревна с одной датой рождения. Это нередко вызывало недоумённые взгляды, учитывая абсолютную непохожесть девочек, но всё любопытство списывалось на «чудеса природы». Хотя несколько раз добрые люди откровенно советовали мне проверить детей, сделать тест ДНК. «Что только не случается в роддомах!» – такой звучал прямой намёк. Если бы они знали, что действительно там может случиться! Мне приходилось уверять сердобольных людей, что обе девочки мои, родные. Ведь для материнского сердца не нужны никакие доказательства.
Антонова получила максимальный срок с лишением права заниматься медицинской деятельностью. Насколько я знаю, Игорь приложил все усилия, чтобы суд не признал никаких смягчающих обстоятельств. Вся сумма назначенного штрафа была направлена в дома-малютки.
Отцу Игоря удалось добиться, чтобы информация не просочилась в жёлтую прессу, но скрыть скандал в семье не получилось. Елена Сергеевна, узнав, кем приходилась Антонова, и, что муж скрывал это от неё, подала на развод. Процесс был долгим, но обиженная супруга получила удовлетворение по всем пунктам. Её отношения с Игорем не стали теплее, но видеться с внучками ни я, ни Игорь ей не запрещали. И мне казалось, в наших девочках она нашла новый смысл жизни.
***
– Ребят, я так за вас рада! – воскликнула Надя, когда мы пригласили Долгиных на первый совместный день рождения девочек. – Богатырёв, ты такой весь сияющий, что в глазах слепить начинаешь. У тебя моська от улыбки не треснет, а? – Надя по старой школьной привычке стукнула бывшего одноклассника в плечо и тут же затрясла кистью. – Ещё и дерёшься!
– Я дерусь?! – удивился Игорь.
Он на самом деле выглядел очень довольным, что не заметить было невозможно, а момент, где Настя и Маша целуют его в обе щеки, до сих пор стоит у меня перед глазами.
– Да! – Надя продемонстрировала ему ушибленную руку. – И, вообще, знаете, что?!
– Что? – спросила я.
– Как, между прочим, теперь быть нашему бедному Ромке?
– В каком смысле? – серьёзно нахмурился Игорь.
– Э-эх, аналитический мозг, а простую арифметику сложить не можешь! – Бывшая одноклассница, кажется, нашла изъян в безупречной характеристике Игоря. – Как теперь Рома будет выбирать между двумя невестами, а? Об этом вы подумали?
– Нет, это вам надо думать, как наши девочки будут делить вашего Рому! – Не остался в долгу Игорь.
– Ты на что намекаешь? – всполошилась Надя.
– Отстаёте вы от нас, – хохотнул Игорь, по-мужски подмигнув Алексею.
– Че-го? Богатырёв, ну ты нахал! Лёш, он… – Надя запнулась, наткнувшись на понимающую физиономию мужа.
– Мы работаем в этом направлении, – спокойно парировал Алексей.
– Дурни! – выдала Надя и потянула меня в кухню. – Это капец, а не мужики! – возмутилась Долгина, но тут же переключилась:
– Две девочки! А-а-а! Круто! Лиз! Я вас поздравляю! – И я попала в крепкие объятия.
Наши именинницы были одеты абсолютно одинаково, и смотрелось это по-настоящему потрясающе: две маленькие принцессы и Ромка, который сначала так забавно хлопал своими огромными глазами, пытаясь понять, почему Насти вдруг стало две.
Дети, оставив торт и другие вкусняшки, строили из крупного лего башню, но Рома подавал фигурки исключительно Маше, тогда как Настя прекрасно справлялась сама.
– Спасибо, Надюш, я сама до сих пор не верю, – призналась я Наде, показывая ей кивком, как Ромка таращится на Машу.
– А твои что? Рады?
– Папа поздравил, а мачехе всё равно. Для неё что Маша, что Настя – лишний рот.
– Вот дурная. Как только с такой жить можно?
– Наверное, там какие-то другие чувства, – ответила неопределённо. Главное, что папа с ней счастлив.
Когда отец заметил, что я совсем перестала ему звонить, пришлось признаться, что как бы я ни недолюбливала мачеху, обманывать её низко. Папа был удивлён и попросил объяснить, что я имела ввиду. Я рассказала, что стала случайной свидетельницей не очень красивой сцены в его кабинете. Он долго не мог понять о чём идёт речь. Видимо, об этом эпизоде успел забыть, посчитав незначительным. Та дама, позволившая себе вольности в его кабинете, получила строгий выговор за нарушение служебной этики, и больше подобного не повторялось.
