Злостный уничтожитель шедевров с трудом отобрал у опечаленного садовника лампу, пока он не начал с ней бросаться на людей или оборотней.
Главное теперь, чтобы никто не заметил неприличный жест, которым древний скульптор украсил основание лампы. К чему мне лишние скандалы. Вещь хоть и редкой красоты, но и срамоты редкостной.
— Идут, идут! — послышалось у крыльца.
Нас встречала делегация из слуг, включая даже самых нелюбопытных.
Я шла гордо подняв голову, старательно вышагивая и надеясь не споткнуться о какой-нибудь маленький камушек на садовой дорожке.
На меня смотрели все жители дома. Те, кто не вышел на крыльцо, выглядывали из-за штор и полуприкрытых ставень. Смелые открыто распахивали створки окон и свешивались вниз, чтобы лучше слышать.
Конюх, увидев такое дело, решил ехать на конюшню по очень странной траектории, не иначе как с заездом всеми четырьмя колесами на главную террасу.
Все замерли, ожидая чего-то. В тишине стукнула дверь м мне навстречу неспешно выплыла леди Даная Гаро. Хозяйка дома, подруга моей матери и мать Ники.
— Джиневра, — строго начала она, — я крайне расположена к тебе, но сегодня я в замешательстве. В моем доме случилось нечто…
Дверь хлопнула повторно. Даная чуть заметно поморщилась, прерывая свою речь на середине предложения.
Вниз, вызвав легкий ветерок, буквально слетел Николя. Бледный, взъерошенный, в мятой сорочке и без сюртука.
— Нам нужно поговорить, — сказал он так тихо, что эти слова остались только между нами. — Сейчас.
— Что случилось? — я старалась быть спокойной, однако все, ВСЕ смотрели на нас.
Не с осуждением. Скорее с любопытством, с интересом.
— Я ужасно ревную. — шепнул он мне на ухо, порывисто обнимая.
За его спиной счастливо выдохнули, кажется, все женщины, проживающие в доме. Пронеслось тихое, но отчетливое “Оооооо”.
Но нам было все равно. Я постаралась безуспешно сомкнуть руки на его широкой спине. Безуспешно.
Мы стояли, обнявшись, и смотрели друг другу в глаза. Минуту, две.
— Пойдем, посмотрим, к чему ты ревнуешь?
Николя улыбнулся. Темные круги, запавшие вокруг глаз, кажется чуть посветлели.
— Пойдем. — просто сказал он.
И, сцепив руки в плотный замок, мы прошли мимо молчаливой толпы. Женщины улыбались, кто-то, кажется, украдкой утирал слезы платочком.
На втором этаже, у моей спальни, мы ненадолго остановились, подождали леди Данаю. За ней, стараясь не отставать, шли Джон и поваренок. За ними двигался, постепенно вбирая в себя все больше чад и домочадцев, огромный поток людей.
Николя распахнул передо мной дверь.
Аромат чуть не сшиб меня с ног.
На столах лежали кучно и россыпью цветастые коробки, украшенные атласными бантами. В углу, рядом с кроватью, стояли, прислоненные к стене, плоские длинные ящики. К ним вел узкий коридор, уставленный цветами в вазах, вазонах, вазочках и даже в ведрах.
По комнате беспорядочно метались два летуна. В мгновение сориентировавшись, они прилипли к моей руке, разворачиваясь письмами.
Я чуть прошла внутрь комнаты, матушка Гаро присела в мое кресло, обмахиваясь механическим веером. Ники встал рядом, нежно держа меня за руку. Слуги очень вежливо столпились в коридоре, передавая информацию от тех, кто стоял в дверях, тем, кому повезло меньше.
Джон аккуратно задвинул мешки за огромный букетище, но вернуться не смог — его место уже занял кто-то из горничных. Так и остался у стеночки внутри комнаты. Дурной пример заразителен. Через мгновение поваренок стоял рядом, пожимая плечами и показывая, что мол, я свою ношу тут в уголке положил, а обратно ни-ни. Придется в первом ряду смотреть концерт, уж извините.
Ох.
Я развернула первое послание и закашлялась, но вовремя сделала вид, что прочищаю горло.
— Ники, я не буду читать. — шепнула я Николя.
— Придется, Джин. — ухмыльнулся он, просматривая содержание у меня через плечо.
— Хм. Ладно. — и уже громче. — Читаю. Посылаю вам, — тут я снова прервалась, — кхм, Ники, я не буду читать эти комплименты мне самой! — пропустив в его позволения, продолжила, — Посылаю вам свои нижайшие благорасположения, небольшие подарки и свой портрет, хоть в жизни я и красивее, моя прелестн… ой, простите, дальше читать не буду. В конце постскриптум — из вас вышла бы прекрасная лисица. Послание подписано именем мистера Чарльза Линея, главы клана двуликих лис из северной Заккарии.
Письмо полетело в сторону. Джон, не выдержав, зашептал стоящей сбоку гувернантке, которая концовку не расслышала:
— Мохнатик нашей леди прислал подарочки и письмо наипошлейшее.
Глаза гувернантки округлились, она развернулась и зашептала эту скабрезную новость дальше.
— Так, тут пропустим начало, — приступила я ко второму письму, — желаю вам… вечной жизни, и страсть моя не не знает границ и рамок, — на слове “рамок” я немного запнулась, но никто не заметил, — не знает рамок. Быть может вам, прекрасная Джиневра, рассмотреть вступление в клан. Вместе вы почувствуете настоящую страсть и изысканное удо… фу! — я увлеклась и поняла, что читаю послание даже дальше, чем планировала. Почерк был тонкий, бисерный, явно женский. Очевидно, вампир перепоручил задание своей помощнице. А та подошла к делу с огоньком и творчески.
Гувернантка про страсть расслышала прекрасно и страстно зашептала о страсти сзади стоящим.
— От кого это? — пораженно смотрела на меня леди Гаро.
— Сир Дьюк, мастер Белого Крыла. — тихо, очень тихо прошептала я и глаза Данаи округлились. — Судя по описи, приложенной его секретарем, прислал также свой портрет в полный рост, тринадцать коробок сладостей и тринадцать букетов черных лилий.
Даная Гаро кивнула, окинув пораженным взглядом целую клумбу баснословно дорогих цветов. По глазам вижу, примерно посчитала их стоимость и тут же переключила веер на скорость помощнее.
Я незаметно вытащила из складок платья последнее послание и сразу предупредила:
— От лорда Розенкранца младшего.
Шепот нарастал.
— Дьер разве знаком с тобой? — нахмурился Ники. — Он точно был на балу.
— А сир и глава клана лис? — ответила я ему вопросом на вопрос и развернула лист.
Впрочем, ничего нового в нем для слушателей не было. Помимо комплиментов и страстных пожеланий, которые я неизменно опускала, в письме лорд Розенкранц мимоходом уведомлял меня о том, что он не забудет меня и потому шлет столько незабудок, сколько смог найти, а также изысканные сладости и, конечно же, свой портрет. Часть про “счастлив буду встать с вами у алтаря” я даже от Ники закрыла плечом.
— Итак, — все замерли, — я понимаю, что всем интересно, что же произошло.
