играет, зато вот по заборам лазить – это ее. Ноги вечно в синяках, на руках ссадины не успевают заживать. Мне кажется, что скоро я поседею от ее выкрутасов.
– Но сегодня первое сентября! – строго настаиваю я. Я ж все – таки тут мать. – Сегодня все девочки будут с бантиками.
– Вот пусть они будут, а я надену ободок.
– Так нельзя!
– Тогда, я не пойду, – начинает хныкать девочка.
Все, приплыли. Она не плакала, даже когда упала с забора в крапиву. Ну, их эти бантики.
– Компромисс, – предлагаю я.
Дочь заинтересованно смотрит на меня через зеркало, вытирая с щечек слезки.
– Предлагаю, после школы пойти в салон красоты и я разрешу тебе сделать стрижку.
– Каре? – детские глазки блестят надеждой.
Раньше я была категорически против стрижек. У Люды от природы очень шикарные волосы: волнистые, густые, и в тоже время послушные. Укладывать их одно удовольствие, стричь – преступление.
– Каре, – сдаюсь я.
– Девчонки, опаздываем, – в комнату заглядывает Светлана Сергеевна.
– Сейчас, ба. Мамочка мне бантик только завяжет.
Светлана Сергеевна стала самой лучшей бабушкой для моей дочери. Они друг в друге души не чают. Иногда я даже завидую, когда вижу, как они умудряются взглядами разговаривать.
Федорова тоже продала свою квартиру и дачу и уехала со мной на Алтай. Мы совместно купили небольшой коттедж в горах и на первом этаже открыли свое дело: кулинарию. Пироги и булочки Светланы Сергеевны пропадают с полок еще не успев попасть на них. А я освоила кондитерское дело: пеку торты на заказ.
* * *
Волнительно. Первый звонок. Первый урок. Я стою позади своей дочурки на линейке, она держит в своих руках необычный букет: я сделала букет роз из зефира. А что? И красиво и вкусно, а самое главное – оригинально.
Официальная часть окончена, детей приглашают пройти в школу. Родители провожают, волнительно поправляя платьишки и пиджачки своих чад.
А я стою, как вкопанная. Не могу и шага сделать.
Сергей!
Он стоит напротив. В костюме. Красивый. Улыбается.
Светлана Сергеевна уже увела дочь в школу, и сама не торопится нарушить наше уединение. Да, мы одни стоим посреди школьного парка.
Шаг навстречу делает он. Шаг – я. Медленно. Он дает мне снова шанс выбора. Я могу сейчас уйти, и он не будет догонять. Примет. Но я так долго его ждала, что даже если сейчас начнется землетрясение, наводнение или смерч, я не сделаю шага назад.
Нежно касаюсь его щеки, провожу ладонью по шраму на ней. Раньше его не было.
– Здравствуй, – шепотом произносит он.
– Почему запретил навещать? – сходу в лоб резко задаю вопрос, который изводил меня все эти долгие годы.
Я приезжала к нему на зону несколько раз, но он ни разу не пришел на свидание. Черт, он даже не писал мне. Хотя письма мои получал. А я регулярно их писала. Каждый день.
– Тюрьма не то место, где я хотел бы проводить время с тобой, – признается он. – Не к чему тебе были эти встречи, и воспоминания о них впоследствии стали бы для тебя омерзительными. Это только в кино романтично, а на самом деле отвратительно. Комната два на три, стол, стул и старая скрипучая кровать, на которой перетрахались сотни зеков. Нет… я не хотел тебя видеть там… Не хотел прикасаться к тебе в этих мрачных серых стенах, а сдержаться я бы не смог.
– Я плакала там… когда сидела и ждала тебя.
– Я знаю. Я тоже плакал… в душе. Но так было правильнее.
– Ты думал, что я сдамся и начну новую жизнь? Без тебя.
– Восемь лет, Крис. Это огромный срок. Я не имел права держать тебя.
– Ты должен был любить меня и верить в меня, – обиженно произношу я.
– Я любил, и люблю, а верить боялся. Вера – это сладкий, манящий яд, любимая. Наркотик. Я боялся слететь с катушек, когда понял бы, что меня лишают этого кайфа.
– Ты приехал. Ко мне? – не смело спрашиваю я.
– Прогони. Разреши только издали еще раз на дочь посмотреть.
Вместо ответа, обнимаю его шею и касаюсь своими дрожащими губами его обветренных губ.
– Поехали домой, – предлагаю я, смотря в глаза мужчины, который с трудом сдерживается от слез.
– Домой…
– Да, туда где мы тебя очень ждали.
Наклоняю голову на его грудь. Слушаю, как бьется его сердце. Он в ответ, наконец, обнимает меня. Мне так уютно и тепло. Снова.
– Папа…
Раздается звонкий детский голосочек.
Сергей растерянно разворачивается. К нему бежит Люда. Да, она знает своего отца. Его фотография стоит в ее детской комнате.
Он наклоняется и подхватывает малышку на руки. Она тут же обвивает своими ручками его шею.
– Папочка, я знала, – тараторит она. – Я знала, что ты сегодня приедешь.
– Я мечтал об этой встрече.
– Я тоже, – она целует его в щеку.
И оба счастливы.
– Какая ты красивая! – он несмело касается ее щечки и проводит ладонью по волосам. – А косички какие красивые. И бантики тебе очень идут. Ты словно принцесса. Папина принцесса.
– Тебе нравится?
– Очень.
– Люда, мы опаздываем в салон, – напоминаю я.
– Я не пойду.
– Не поняла, – улыбаясь, говорю я.
– Не хочу стричься. Пусть будут бантики, – громко произносит девочка и опять льнет к отцу.
А тот млеет от радости и переполняемой его нежности.
– Скоро папина принцесса сменит шорты с футболками на платья, – шепчет мне на ушко бабушка Света.
– Ну, что едем домой кушать праздничный торт?
– Да, да, – одновременно кричат Сергей и Люда.
Три года спустя…
– Я потерплю, – настаиваю я, сгибаясь пополам от боли. Дыхание на мгновение перехватывает.
– Кристина, у тебя схватки, – волнительно произносит Светлана Сергеевна.
– Это тренировочные.
– Тебе нужно в больницу.
– Сейчас мэр приедет, мы быстренько проведем церемонию открытия отеля и поедем. О, Боже! – в глазах на мгновение темнеет.
Ну, малыш, потерпи… пожалуйста! Пару часиков и потом я вся твоя, сынок. Мы к этому дню с твоим папой очень, очень готовились. У тебя самый лучший в мире папа, он исполнил мою мечту: построил в горах отель. Сегодня заезжают первые постояльцы, и градоначальник обещал заехать на открытие, это очень знаковое событие. Я не могу его пропустить. Я платье красивое купила. А папа твой даже разрешил повязать на его шее галстук. А это для него подвиг! И ты соверши первый свой мужской подвиг, потерпи немного…
– Мэр задерживается на часа три, – в комнату входит мой муж, нервно поправляя удавку на шее.
Обеспокоенно разглядывает меня.
– Где же его носит? – сквозь зубы цежу я.
