class="p1">В Винницком уезде рассказывают, что однажды главный черт вздумал сравниться с Богом и для этого повелел своим чертям выстроить высочайшую башню. Черти потом залезли на эту башню и стали оттуда смотреть на весь мир, и при этом хвастались, какие они мастера и какие они могучие. Но Бог во мгновение ока разрушил эту башню, и черти все кувырком полетели с нее на землю. Летели они оттуда сорок дней и сорок ночей, и кто куда упал на землю. тот там с тех пор остался и по тому месту получил название. Черти, упавшие с башни в воду, сделались водяными, упавшие в лес – лешими, упавшие в болото – болотниками, «болотяныками», как их зовут хохлы, упавшие в камыш – «очеретяныками» и т. д. Можно было бы думать, что при этом великом крушении чертовой башни были и такие черти, которые попали в жилые дома и сделались домовыми. Но о таком происхождении домового, сколько можем припомнить, в народных сказаниях не упоминается.
По настоящему, если вникнуть в происхождение домового, то он наверное оказался бы существом весьма невинного свойства. Домовой или, другими словами, домашний дух, покровитель дома, есть не что иное, как дух отдаленного предка тех, кто живет в этом доме. Это благодетельное второстепенное божество. Так, вероятно, домовой понимался вашими предками-язычниками. Но христианство, явившееся на смену древней веры, живо привело к одному знаменателю всех членов прародительского Олимпа и перечислило их в чертей. Таким образом наш милый старенький домовой и сделался чертом, и с течением времени сам народ стал его так понимать. Г. И. Успенский, передавая одну из своих бесед с мужиком-новгородцем по поводу домового, приводит очень решительные и характеристические слова своего собеседника. На вопрос о том, что такое, в сущности, представляет собой домовой, мужик без всякого колебания отвечал: «Да уж обыкновенно мы домового подразумеваем под чертом».
В Переяславском уезде записана такая легенда о происхождении домовых. Шли вместе Бог, святой Петр и черт. Черт и говорит Богу: «Господи, у Тебя слуга есть, а у меня нету». «А разве ты хочешь, чтобы и у тебя был слуга?», – спросил Бог. «Хочу», – отвечает дьявол. «Так ступай же к речке, – повелел ему Господь, – обмакни пальцы в воду и тряхни ими». Черт так и сделал, и как только отряхнул мокрые пальцы и оглянулся назад, то и увидел, что за ним стоит такой же «куцый», как и он сам. Начал черт с великим усердием «трепать» своими мокрыми лапами, и от брызг народилось такое множество чертей, «що лышечко». Оглянулся и Господь, и когда увидел это несметное стадо чертей, то воскликнул: «А будьте вы все прокляты!». Тут все черти и разбрелись по хатам да по горницам.
Но кто пожелает, тот, по народному поветрию, может сам для себя сделать домового, и делается это следующим способом. Случается, что во время ветра у курицы хвост поднимается веером. Вероятно, в народе сохранилось смутное представление о том, что черт, который обычно присутствует в вихрях, налетая на курицу, оплодотворяет ее. У курицы от этого зарождается особое яичко, отличающееся своими крошечными размерами. В народи. оно называется «сносок». Заметим мимоходом, что очень старые курицы нередко несут такие недоразвитые яйца. Так вот такой именно сносок хозяин дома укладывает себе под мышку и носит его девять дней. Тогда из этого яичка вылупляется маленький чертик. Как существо, высиженное человеком, этот чертик, само собой разумеется, становится покорным рабом и слугой своего хозяина, он поселяется в доме и служит его гением-охранителем. В Винницком уезде в народе есть поверие, что такой самодельный домовой имеется доме каждого богатого мужика, который самим своим богатством обязан тому, что обзавелся таким домовым.
В нашем народе вера в домового держится совершенно неистребимо. Едва ли какая-нибудь хозяйка в глухих деревнях, еще свято хранящих древние предания, не совершает известного обряда перевода домового в новое жилье. Обычно при этом хозяйка большуха затопляет печь в старом жилье, и когда дрова сгорят, она тщательно выгребает весь жар, т. е. все оставшиеся в печи угли в вымытый горшок, торжественно поднимает этот горшок и со словами: «Милости просим, дедушка, на новое жилье!», переносит горшок с углями в новую избу и здесь выпрастывает их в печь. Афанасьев полагает, что из этого обряда явствует огненная натура домового, т. е., другими словами, что домовой был бог огня. Но не правильнее ли было бы заключить, что домовой был божеством домашнего очага, т. е., другими словами, дома вообще, в обширном смысле, потому что выражения «дом» и «домашний очаг» совершенно равнозначны. Упомянем кстати еще и о другом обряде, который описан в известной книге Сахарова: «Сказания русского народа». Обряд этот приурочен к 28-му января, и Сахаров относит его к Тульской губернии. Там существует поверие, что в этот день, т. е. 28-го января. домовой испытывает какой-то странный кризис, его одолевает стремление из духа покровителя превратиться в злого духа. Такая перемена в его настроении и поведении не предвещала бы ничего доброго, потому что тогда в доме и во всем хозяйстве пойдет все навыворот: скотина захиреет, люди расхвораются, припасы испортятся и вообще со всех сторон на двор нахлынут разные напасти. Но такую беду легко предотвратить особым обрядом. В роковой день после ужина хозяйка берет заранее приготовленный горшок каши, ставит его в печь, в загнетку, и обкладывают вокруг горячими углями. Это и есть угощение для домового. Ровно в полночь он выходит из-за печки, достает горшок и ужинает. Эта жертва приводит его в мирное настроение и он по-прежнему целый год, до следующего 28-го января, остается другом дома. Впрочем, в экстренных случаях имеется и более существенные средства для укрощения строптивого домового. Но тут уже приходится прибегать к колдуну. Он приходит во двор ровно в полночь, зарезает петуха, обрызгивает его кровью веник-голик, и им старательно выметает все углы в избе и на дворе. Во все время этой операции он бормочет какие-то заклинания, а главное, старается не упустить времени, потому что обметание должно быть закончено до третьих петухов.
Обыкновенное местопребывание домового – запечный угол или подпечье. Туда и кладут хозяйки маленькие хлебцы, которые выпекают нарочно для домового. Т. к. эти хлебцы, без сомнения, поедаются мышами, крысами и другими вольными жильцами избы, то это угощение и принимает вид жертвоприношения. Положенный под печь хлебец исчез – значит, жертва была принята домовым. В Харьковской губернии это жертвоприношение, по сообщению Афанасьева, приняло еще более внушительный вид. Там некоторые хозяева ставят за вечерей особый прибор для домового и откладывают
